Ошибка в объекте - Анатолий Безуглов

Анатолий Безуглов

ОШИБКА В ОБЪЕКТЕ

— Захар Петрович, — раздалось из селектора, — с вами хочет говорить врач санатория имени Семашко товарищ Воропаев.

— Соедините.

В трубку ворвался до крайности взволнованный голос:

— Товарищ Измайлов! У нас несчастье! Несчастье у нас… Погибли двое отдыхающих! Третий — без сознания… Делаем все, чтобы спасти…

— Причина смерти? — спросил я.

— По-видимому, пищевое отравление…

Я попросил коротко рассказать, где произошло несчастье. Воропаев, немного успокоившись, сказал:

— Трупы обнаружены в палате номер тринадцать, там они и находятся.

— Третьего, который без сознания, немедленно отправьте в больницу, — сказал я.

— «Скорую» уже вызвали.

— Проследите, пожалуйста, чтобы в тринадцатую палату никто не входил. Столовую опечатайте… Скоро будем у вас…

По селектору я попросил секретаря выяснить, кто из следователей прокуратуры на месте, и тут же позвонил в горуправление внутренних дел, чтобы в санаторий имени Семашко срочно выслали двух-трех инспекторов уголовного розыска и дежурного судмедэксперта.

Зашла секретарь.

— В прокуратуре Агеев и Косырева. Позвать?

— Сам позвоню…

Косырева сидела над обвинительным заключением по очень сложному делу. Значит — Агеев…

Я набрал его номер по внутреннему телефону.

— Виктор Сергеевич, едем на происшествие. Два трупа…

К машине мы вышли почти одновременно.

В пути я рассказал следователю то, что услышал от врача… В санатории имени Семашко я не бывал, хотя не раз проезжал мимо. Место здесь тихое. Ворота, обычно запертые, сейчас распахнуты настежь. Возле них — безмолвная тревожная толпа. Отдыхающие и работники санатория. Завидев машину, к ней бросился мужчина в белом халате.

— Товарищ Измайлов? Я — Воропаев… Ватутину увезла «скорая».

— Какую Ватутину? — спросил Агеев.

— Третью… Которая отравилась…

Не успели мы выйти из машины, как сзади послышалась сирена. К нашей «Волге» подлетел фургончик с мигалкой и надписью: «Милиция». Из него выскочили несколько человек.

— Запаздываете, — беззлобно заметил Агеев молодой черноволосой женщине в форме старшего лейтенанта.

Начальник уголовного розыска города подполковник Вдовин поздоровался со мной и представил прибывших.

Женщина оказалась старшим инспектором, Карапетян Кармия Тиграновна. Полный мужчина средних лет — судмедэксперт Леониди. В прибывшей группе были также ещё один инспектор, младший лейтенант и фотограф.

Мы направились в здание.

У дверей с цифрой 13 застыли две женщины в белых халатах. Видимо, охраняли, хотя коридор был пуст.

Один покойник лежал на диванчике, другой — на застеленной покрывалом широкой деревянной кровати.

Посреди комнаты стоял овальный стол, накрытый скатертью. На нем — закуски, фрукты, бутылки и четыре тонких чайных стакана.

Закуски, скорее всего, были домашними. Разломанная на куски жареная индейка, слоеные лепешки, пирожки, здоровенные — с кулак — котлеты. С вазы свисали кисти черного винограда, поверх которого лежали персики.

Из спиртного — открытая и едва начатая бутылка шампанского, две четырехгранные бутылки с ярко-красной этикеткой и надписью по-украински: «Горилка з перцем». Обе перцовки тоже были открыты. Одна — полная, другая наполовину опорожненная. В золотистой жидкости плавали стручки перца. Была на столе и пепси-кола.

— Виктор Сергеевич, приступайте, — сказал я.

Началась работа, и мне не хотелось смущать никого своим присутствием. Единственно, я спросил у Агеева, нужен ли ему Воропаев.

— Пока нет, — ответил следователь. — Впрочем… Скажите, пожалуйста, обратился он к врачу, — положение трупов не изменено?

— Как, как? — не понял тот.

— Трупы обнаружены на этих местах, где сейчас находятся? — уточнил Виктор Сергеевич.

— Нет. Мы же пытались спасти… — ответил врач. — Надо было положить удобнее…

— Ладно, — кивнул следователь. — Я потом побеседую с вами…

Мы с Воропаевым вышли из палаты и направились в его кабинет.

— Как вам стало известно о происшествии? — задал я вопрос.

— Понимаете, я как раз осматривал отдыхающую…

— В котором часу это было?

— Точно помню. В половине второго… Так вот, вбегает дежурная по корпусу и говорит: в тринадцатой палате несчастье! Не помню, как оказался на втором этаже… Дверь в палату настежь. На полу возле стола лежит Ватутина. Без сознания. До этого её вырвало… У окна, свернувшись калачиком, лежит Иванов.

— Это кто из них? — спросил я, имея в виду погибших.

— Ну, тот, с усами, который теперь на диванчике…

Я вспомнил перехваченное судорогой синюшное лицо покойного. Ему было не более сорока лет. Бросались в глаза щеголеватые, аккуратно подстриженные усы.

— Вачнадзе мы обнаружили в туалете, — продолжал Воропаев. — Наверное, когда ему стало плохо, он зашел в туалет и упал…

Вачнадзе теперь лежал на кровати. Чуть полноватое лицо с маской муки, густые брови, черные пряди волнистых волос прилипли ко лбу. Ему было лет сорок пять.

— Мы, естественно, бросились оказывать помощь… — Воропаев судорожно вздохнул. — Но мужчины уже не проявляли признаков жизни…

Он замолчал. В это время в коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату стремительно и властно вошла женщина в строгом костюме. Я понял, что передо мной главный врач санатория. Мы представились друг другу.

— Понимаете, ездила в аэропорт провожать товарищей из Узбекистана, сказала мне Белла Григорьевна. — Перенимали у нас опыт… И нате вам — такое ЧП! Представляете, если бы это случилось при них?

По её просьбе Воропаев рассказал обо всем подробнее. В отличие от него, который, казалось, потерял голову от свалившегося несчастья, Беллу Григорьевну в первую очередь интересовало, что нужно делать в создавшейся ситуации.

— Прежде всего необходимо позаботиться, чтобы вся эта история как можно меньше травмировала наших отдыхающих, — сказала она Воропаеву. — Не забывайте, у нас неврологический санаторий! Поменьше разговоров! Я соберу весь персонал. Никаких шушуканий и сплетен. Ясно?

— Разумеется, разумеется! — откликнулся врач.

— Захар Петрович, — обратилась ко мне главврач, — как долго будет опечатана столовая?

— Не знаю, — ответил я. — Зависит от следствия…

— А мне что делать? — строго спросила Белла Григорьевна. — Да-да, что делать мне? Как кормить семьсот пятьдесят отдыхающих? Ведь скоро полдник! Она постучала по своим наручным часам. — У нас режим! Строгий и неукоснительный!

Это был очень серьезный вопрос, и я сказал, что если нужна помощь позвонить в горком, горисполком, — то готов сделать это сейчас же.

— Сначала попытаемся уладить своими силами, — сказала главврач, — в случае необходимости подключу вас… Я нужна?

— Пока нет.

— Буду у себя.

Белла Григорьевна энергично поднялась и вышла.

Признаться, мне понравилось её поведение. Не растерялась, не опустила руки. А ведь она отлично понимала, что положение её ох какое незавидное. Из-за таких ЧП, бывает, лишаются не только занимаемой должности.

— Да, — сказал Воропаев, как-то обреченно качая головой, — не знаешь, где поджидает беда… А ведь буквально неделю назад о нас говорили на Всесоюзном совещании. Отовсюду едут перенимать опыт. Из Грузии, Прибалтики, Молдавии… Только сегодня, как вы слышали, проводили узбекских товарищей. Наше направление горячо поддерживают в Минздраве!.. И вот, одним махом… — Он тяжело вздохнул.

— А какое именно направление? — поинтересовался я.

— Понимаете, чуть человек заболел, он сразу хватается за лекарства. По нашему убеждению, вместо того, чтобы глотать тройчатку при головной боли, проветри помещение, сделай несколько легких физических упражнений. Переутомился — не глотай транквилизаторы, а пройдись по воздуху или же просто расслабься…

— Аутотренинг? — улыбнулся я.

— Зря вы относитесь к этому скептически, — заметил Воропаев. — На Одиннадцатом Всемирном конгрессе кардиологов совершенно серьезно обсуждались вопросы нелекарственной профилактики болезней сердца. Это в первую очередь аутотренинг и психотерапия.

В дверь постучали. Это была Карапетян.

— Товарищ прокурор, мы закончили, — сказала она.

— Хорошо, иду, — откликнулся я, поднимаясь.

Когда мы вошли в тринадцатую палату, Агеев и понятые подписывали протокол осмотра места происшествия. Фотограф делал последние снимки. Понятых отпустили, и я спросил у судмедэксперта, когда, по его мнению, наступила смерть Иванова и Вачнадзе.

— Приблизительно от тринадцати часов до тринадцати тридцати.

Значит, Воропаеву сообщили тут же…

— Обед у них с двенадцати. Помещение столовой небольшое, кормят в две смены, — дал справку Агеев. — Так что застолье состоялось вскоре после обеда.