Приглашённая - Юрий Милославский

– Верно ли я поняла, что, по вашим сведениям, этот Фонд каким-то образом оказался обладателем единственного экземпляра фотографии близкого вам лица? – продолжила г-жа Хэрбс.

Я подтвердил, прибавив, что у меня нет намерения востребовать от них оригинал этой фотографии и мне будет вполне достаточно качественной копии, изготовление которой я готов оплатить.

– Как только мы с вами разберемся, о какой фотографии идет речь и в каком отделе этого Фонда она, по вашему мнению, может храниться, я сделаю всё, чтобы вы осуществили свое право на получение ее копии. Тот, кто на ней запечатлен, – в добром здравии?

– Да.

– Чудесно. Стало быть, мы сможем получить согласие этого лица на передачу вам копии с этой фотографии.

Итак, все, по обыкновению, рассыпа́лось на множество хлопотных, скучных и, в сущности, невыполнимых задач. Я вообразил, как Сашка, насупив свои узкие темно-золотые бровки, выслушивает нечто подобное от меня или от служащего…ского отделения «Прометеевского Фонда», – и вдруг сконфузился, недоумевая: да что же это со мной? Как я здесь очутился? Но мне сразу же удалось вернуться в обычное мое состояние. От обуявшего же меня чувства сентиментального уюта, которым я так наслаждался последние полчаса, не осталось ничего.

Я поблагодарил г-жу Хэрбс за теплый прием, присовокупив, что должен теперь самостоятельно всесторонне обдумать то, о чем мы успели сегодня поговорить.

– Я вижу, что эта фотография крайне важна для вас, – отвечала мне г-жа Хэрбс. И, посмотрев на меня, насколько я мог, не вглядываясь, судить, серьезно и ласково, прибавила: – У нас довольно маленькая институция, не очень много сотрудников, и обращаются к нам не так уж часто. Так что мы рады вам. Ведь надо оказаться в совсем особенном положении, чтобы, во-первых, узнать о нас, а во-вторых, ощутить, что мы, мы! – ему нужны. А для этого надо быть достаточно неординарным человеком. И мы ценим это, г-н Усов. And you are a very special man, Mr. Usoff. A very special person who’s realy needs some help. And who deserves help [28] .

Мое намерение поскорее уйти прочь, даже не попытавшись добиться своего, но подлинно своего, моего и Сашкиного, – показалось мне непростительной слабостью. Я еще раз поблагодарил г-жу Хэрбс за ее поддержку – и попросил разрешения изложить мою довольно запутанную историю чуть подробнее.

– Еще бы, – подхватила г-жа Хэрбс. – Абсолютно всё, что вам желательно пояснить, и это наверняка пойдет на пользу делу.

Вслед за этим она пригласила меня выпить с ней цветочного чаю, на что я попросил ее не беспокоиться. Г-жа Хэрбс с шутливым недоумением пожала плечами и, встав из-за стола, включила белый электрический чайник, стоящий на подоконнике. Покуда он закипал, я успел сообщить дежурному куратору о моих приключениях, при этом по необходимости коснувшись развития событий, связанных с появлением в галерее-музее «Старые Шляпы» картины художницы Макензи.

На этом я посчитал нужным остановиться.

– Я опасаюсь, что не смогу представить вам сведения относительно этого предмета, этой столь важной для вас, как я чувствую, фотографии, г-н Усов, – неторопливо и печально отозвалась г-жа Хэрбс. – И это потому, что я сама не располагаю такими сведениями. Но я бы могла навести справки. Уже завтра с утра я обращусь в кураторский отдел, в группу по визуальным искусствам. Вы говорите, что эта lady artist, – она получила от этого Фонда целевую поддержку, не так ли?

– Точно так.

– Очень хорошо, г-н Усов. Это хорошо, потому что теперь мы с вами знаем, что искомую справку мы должны испросить от кураторской группы. Но этого, боюсь, и очень мало, потому что каждый член кураторской группы совершенно независимо отбирает себе подопечных, а в дальнейшем, если этот подопечный признается достойным (одобряется) и становится стипендиатом этого Фонда, точно так же совершенно независимо, по своему усмотрению избирает наиболее подходящие пути к продолжению своей опеки. Мы говорим о приватности, г-н Усов. В том смысле, что мы с вами не можем спросить, кто из кураторов опекает эту lady artist. И даже узнав это, мы не могли бы задать куратору интересующий вопрос, что за фотографию он передал своей подопечной. Если бы она, эта подопечная, совершила какой-то проступок, связанный с той частью ее деятельности, которая имеет отношение к Фонду, вы могли бы обратиться к судебным властям. Но и в этом случае у вас не было бы гарантии, что вы добьетесь желаемого. А почему бы вам просто не попросить эту lady artist скопировать эту дорогую для вас фотографию? Вы, конечно, оплатили бы ее расходы.

Суть моего ответа заключалась в том, что фотографии, возможно, уже нет, а есть картина, портрет, в основу которого положена эта фотография.

– Вы думаете – она уничтожена?! Или возвращена тому куратору, от которого прежде была получена?

Я признался, что никакими сведениями об этом не располагаю.

– А что же картина? Разве нельзя каким-то образом скопировать ее фрагмент?

Мне пришлось пояснить, что на эту мною просьбу последовал категорический отказ. Но т. к. и предполагаемая фотография, равно и сама картина, фактически принадлежат Фонду, я именно рассчитывал, что от Фонда и могут быть получены необходимые разрешения.

Слушая меня, г-жа Хэрбс приготовила две белых кружки с цветными эмблемками бейсбольного клуба Yаnkees и, опустив туда по мешочку довольно дорогого цветочного чаю, до половины наполнила их горячей водой из минуту назад закипевшего чайника.

– А вы не настроены рассказать мне больше, г-н Усов? – спросила она, не отзываясь прямо на мои слова. И я не ощутил в ее вопросе попытки уклониться, какой-либо сыщицкой или врачебной назойливости или хамского любопытства. Напротив. Дежурный куратор превосходила меня возрастом всего-то лет на двенадцать, а значит, годилась мне в старшие сестры, хотя бы двоюродные, и у нее было все то, чего не было у меня, – а у меня здесь была только она одна. Признаться, родственников я никогда не ценил; разве только дядю Сережу с его бесчисленными медалями и, пожалуй, – гостеприимную тетушку Ксению из города Грайворон. Зато теперь и у меня будет кого спросить и с кем поделиться. Мы пили чай со старшей сестрой и вели разговор о моих делах – пускай очень сложных и запутанных, но все же удобообозримых.

– Я бы желала что-то сделать для вас, – продолжила г-жа Хэрбс. – Как я вижу, речь идет о фотографии дорогой вам женщины, которую вы знавали в молодости и о которой вы помните до сих пор. Это прекрасно, и вам нечего стыдиться. Как можно стыдиться таких чувств?! Этим должно гордиться, г-н Усов.

Какова бы ни была степень моей увлеченности разговором с дежурным куратором Фонда, я все же не мог не поразиться тому, что г-жа Хэрбс в состоянии потратить на одного-единственного посетителя столь значительную долю своего рабочего дня и даже выйти за его пределы: мы беседовали никак не менее двух часов.

– Мне совестно занимать вас так долго, – сколько-то раз повторил я, но от меня лишь добродушно отмахивались.

За неплотно притворенными дверьми в ее кабинет, где ничто не привлекло к себе моего внимания, на всем протяжении нашей беседы не раздалось ни единого звука. Никто не прошел мимо, никто не произнес хотя бы словцо.

Я решился указать г-же Хэрбс на совершенную безлюдность и безмолвие в коридоре. Мне было отвечено, что в «Прометеевском Фонде» принимают посетителей только по предварительной договоренности. Что же касается шума, то работникам Фонда при использовании как служебной, так и персональной аппаратуры связи не дозволяется включать аудиосигнализацию. Посетители, в свою очередь, также призваны к сотрудничеству и должны учитывать, что с целью сохранения тишины их сотовые устройства в пределах помещений, занимаемых Фондом, экранируются и потому неприменимы. И, наконец, отраслевые кураторы с их помощниками (так г-жа Хэрбс называла своих коллег) по большей части занимаются своими делами и своими подопечными «на местности» и не обязаны рассиживаться по кабинетам. Совещания между кураторами чаще проводятся по телефону или по электронному «селектору»…

– …И завтра с утра мы посоветуемся, как нам лучше всего помочь вам, г-н Усов. Откладывать нечего. Совсем скоро у вас появится личный куратор – и тогда все пойдет на лад.

На вопрос, а не согласилась бы г-жа Хэрбс взять мое дело на себя, мне дали понять, что подобное, при всем обоюдном желании, невозможно, так как вступает в противоречие с распределением обязанностей в этом Фонде (постоянно произнося данное сочетание слов, г-жа Хэрбс делала логический упор на указательном местоимении).

– Я только должна сообразить, какое из ваших неотъемлемых прав было нарушено и какого рода помощь вам – или кому-то иному – потребуется оказать, мой дорогой м-р Усов, – пояснила г-жа Хэрбс. – А уж что именно следует предпринять – этим займутся наши специалисты. Как в медицине или в адвокатской отрасли, не так ли?