Безумные короли. Личная травма и судьба народов - Вивиан Грин

Однако не прошло и года после визита Буррея и положение изменилось против всяких ожиданий, ибо Елизавета стала преемницей своей сестры в качестве королевы. Она поставила в известность отца Эрика, Густава Вазу, что дружба, которую он к ней проявил, и особенно в чёрные дни правления её сестры, — это нечто, что она ценит очень высоко, но «она не может рассматривать брак (с Эриком), так как Господь вложил ей в душу такую любовь к безбрачию, что она по своей воле никогда не отступит от него». Поэтому ей приходится отказаться от «прекрасного и царственного подарка» Эрика, но она сделает всё, что сможет, чтобы поддержать желание Эрика жениться на любой другой принцессе, потому что она хотела бы «помочь ему в исполнении любого его желания, кроме как стать его женой».

Это не остановило Эрика от дальнейших попыток. Если уж идея завладела его умом, он так легко от неё не отказывался. Во власти бурного эгоцентризма, он писал королеве о своей любви: «Я совершенно уверен, что не перестану любить». Он уверял, что привязан к ней вечной любовью, давно уже любит её преданно и верно, и в него вселили надежду «великие знаки расположения и привязанности» с её стороны, хотя непонятно, что он имел в виду.

Елизавета выразилась совершенно определённо, даже если ей никто не верил. «Услышав, — сказала она шведскому послу 6 мая 1559 г., — что принц надеется на брак с ней, она с сожалением повторяет, что не может ответить согласием на эти планы». И всё же представительная шведская делегация во главе с братом Эрика, герцогом Иоанном, прибыла в Англию, чтобы настаивать на предложении. Королева извинилась за то, что им предоставили недостаточно хорошее помещение, но 23 июля 1559 г. ещё раз повторила, что у неё нет желания «изменить свой одинокий образ жизни… Её не удастся уговорить вступить в брак или выслушивать какие-либо ходатайства на эту тему».

Эрик решил, что единственный способ склонить королеву к перемене своего решения — это лично предстать перед ней. Отец дал своё согласие, шведский риксдаг проголосовал за деньги на это путешествие, но до того, как принц мог отправиться, Густав умер (29 сентября 1560 г.), и Эрик стал королём. Конечно, Елизавета не могла отвергнуть предложение руки правящего и могущественного монарха. Вскоре после своей коронации, без подтверждения со стороны английской королевы, он поднял паруса, но стихия была против него. В Скагерраке разразился такой сильный шторм, что его корабль вынужден был изменить курс ради спасения; один из кораблей потерпел крушение, а ещё один, на котором плыли младшие братья Эрика, Карл и Магнус, на время пропал. Эрик написал, выражая печаль по поводу неудавшегося путешествия, но уверял, что не пожалеет обо всех этих трудах и невзгодах, если это склонит её к тому, чтобы рассмотреть его предложение о браке… Он любит её больше, чем себя. Не существует такого глупца, который продолжал бы любить, если его не любят… До сих пор его судьба была неумолимее стали и более жестока, чем Марс.

Невозможно было избавиться от этого докучливого влюблённого: он обещал приплыть в Англию следующей весной. От своего посла в Лондоне Нильса Йюлленстиерны он получал восторженные отзывы об очаровании и уме Елизаветы и, чему несколько труднее поверить, о том, что она ждёт прибытия короля с большим энтузиазмом. В ответ король посылал романтические письма на изысканной латыни, подписываясь: «преданнейший и влюблённый брат и родственник Эрик».

Ловкий английский агент в Стокгольме уговорил короля купить драгоценности, чтобы преподнести королеве. Ввиду предполагаемого прибытия короля в Лондон торгаши продавали доверчивым прохожим гравюрки, которые изображали Елизавету и Эрика рядом на отдельных тронах. Горожане Ньюкасла согласились подготовить для Эрика место в палатах королевы и приобрели особые гобелены, чтобы его украсить. Город потратил десять шиллингов «на побелку большого зала в особняке Её Королевского величества к прибытию короля Швеции» и Роберту Хорсбруку должны были заплатить 2 фунта за «тонну пива», предназначенного для высокого гостя.

Тогда как Елизавета, вероятно, отрицала своё намерение выходить замуж, европейские дворы относились к этому делу серьёзно, как Спелт сообщал Сесилу 22 апреля 1560 г.

Трудно сказать, имела ли эта суета какое-то реальное основание, но суета действительно имела место. Тогда как некоторые английские советники, среди них Сесил, не имели бы ничего против этого союза, мало кто проявлял энтузиазм. Сам Эрик был очень обеспокоен, как и некоторые приближённые королевы, чрезмерной милостью, которой она по всем признакам одаривала Роберта Дадли, графа Лестера, так что кое-кто даже подозревал, что он любовник королевы. Шведский король настолько встревожился, что подумывал, не устранить ли Дадли, и решал, насколько уместно было бы вызвать его на дуэль. Это весьма обеспокоило шведского посланника в Лондоне Йюлленстиерну, но ему удалось убедить Эрика, что совершенно не подобает такой священной особе, как король, ставить себя на один уровень с обычным английским аристократом. То, что шведский король смог посмотреть на ситуацию с такой точки зрения, тоже кое-что говорит о его психическом складе. Эрик продолжал двигаться к цели, приближаясь уже к точке составления брачных контрактов. Тут надо было тщательно позаботиться о независимости Швеции и своих собственных правах. Он не переставал заявлять о намерении посетить английский двор и предложить Елизавете свою руку. «Вести из Лондона, — сообщал Джон Кьюэртон сэру Томасу Чалонеру, — утверждают, что десять кораблей королевы готовы встретить короля Швеции по его прибытии»9. Сообщали даже, что сама Елизавета сказала: «Если король Швеции таков, как о нём говорят, то ни одна женщина не может ему отказать».

Переговоры действительно достигли своего пика. Хотя от брачного контракта не отказались, его надо было серьёзно обосновать. Посланник Йюлленстиерна вернулся домой весь в долгах, а тут Эрик, оказывается, уже начал переговоры о руке кузины Елизаветы Марии Стюарт, королевы Шотландской — возможно, нашёл в этом, наилучший способ завоевать благосклонность Елизаветы. Теперь его матримониальные планы были продиктованы политическими нуждами Швеции, а не сердечными чувствами, что бы он ни писал Елизавете на своей изысканной латыни. Поэтому он от Англии повернулся к Шотландии, а когда это не удалось, к немецкому принцу Филиппу Гессенскому, у которого теперь просил руки его дочери Христины.

Он был совершенно справедливо обеспокоен тем, какова будет реакция Елизаветы, если покажется, что он её бросает, и чтобы успокоить предполагаемую невесту, написал письмо, объясняя свою позицию. Он уверял её в октябре 1562 г., что «просил руки шотландской королевы не для себя, а для своего брата», герцога Иоанна. Его попытка заполучить Христину Гессенскую была предпринята, чтобы проверить постоянство самой королевы Елизаветы, хотя он признал, что в этом была замешана его ревность к Дадли. Он «никак не мог подумать, что какая-нибудь женщина могла бы так долго оставаться одинокой, особенно когда её так сильно уговаривали выйти замуж». Он всё ещё очень серьёзно надеялся, что Елизавета согласится стать его женой. К несчастью, письмо не принесло желаемого результата, ибо посыльный был схвачен врагами короля, датчанами, которые тут же его переслали, через саксонского курфюрста, Филиппу Гессенскому. В высшей степени возмущённый, тот выдал Христину за Адольфа Голштинского, пообещав «утереть шведам нос».

Чувства самой Елизаветы к Эрику всё больше и больше охладевали. Он снова ей написал, что его любовь остаётся прежней и что он охотно положит к её ногам своё состояние, своё королевство и свою жизнь; но он не забыл предложить, что было бы уместно предоставить шведским купцам в Англии такие же привилегии, какими пользовались ганзейские торговцы. Что бы ни думала Елизавета о лестных письмах короля, у неё теперь были основания считать его непостоянным и надоедливым. Она выразила неудовольствие по поводу его сурового обращения с его братом герцогом Иоанном, которого сочла преданным помощником во время его визита в Лондон. Когда Эрик просил у англичан помощи в своей борьбе с датчанами, Елизавета согласилась лишь на посредническую роль, и то неохотно.

Но Эрику пришлось заняться гораздо более серьёзными делами и дома, и за границей. Решив укрепить свою власть при поддержке шведского парламента (риксдага), он попытался урезать права полуавтономных владетелей, которыми пользовались его братья, герцоги Иоанн, Магнус и Карл. Совершенно естественно, они возмутились. Иоанн бросил вызов своему брату, женившись на Екатерине, сестре польского короля, которого Эрик считал врагом Швеции. Он объявил, что Иоанн утратил свои конституционные права на наследование, и заключил его в замок Грипсгольм.

Эрика взяли в кольцо враги — датчане, богатые любекские купцы, поляки и наконец русские, которыми теперь правил честолюбивый царь Иван Грозный. Росла реальная угроза господству Швеции на Балтийском море. Но Эрик проявил решимость и искусство, заполучив порт Ревель, который обеспечил Шведам плацдарм на юге Финского залива, и успешно вторгшись в Норвегию. Можно сказать, благодаря его энергии и проницательности, Швеция избежала больших неприятностей, угрожавших ей с разных сторон.