В горах долго светает - Владимир Степанович Возовиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Будет, Андрей, — примиряюще сказала мать. — Их, добрых-то пластинок, поди, и не найдешь теперь. Одни эти буги-вуги к нам привозят.
— Между прочим, у твоего белоголового ухажера, Наталья, слышал я самолично в магнитофонной записи совсем не то, что лежит в твоем столе. Значит, не одной мякиной у вас тут торгуют.
— Ты все сказал? — спросила сестра.
— На первый раз, пожалуй.
— А второго раза не будет. Нашелся эстет керосиновый! Своих солдат учи, а я тебя слушать не обязана. Читай вон своей Варваре лекции о музыке, если такой образованный. И наряжай ее в свои сарафаны, голубые с цветочками, Я ношу, что мне нравится. Понял? И ухажеров мне не пристегивай — вон и за твоей Варькой тоже ходят!
— Чего это ты к нему с Варварой пристаешь? — Мать вопросительно посмотрела на сына.
— Ха, пристаю! Кто еще к кому пристает! Он же ей предложение сделал, в первый вечер. Эстет! Думает, если голубые петлицы носит, так он уж сам бог и каждая ему готова на шею броситься. Дурак, грубиян! — Сестра неожиданно всхлипнула: — Ждали его, ждали, а он, едва приехал, гадостей наговорил из-за каких-то несчастных штанов и пластинок... Грубиян!
Андрей, бывало, и прежде песочил сестру за излишнее пристрастие к моде, но сегодня явно переборщил. И с чего сорвался? Что Варя выросла — заметил сразу, а сестру посчитал за девятиклассницу... Хотел попросить прощения, приласкать, но она оттолкнула его руку, выскочила в прихожую и налетела на брата Ивана.
— Вот такие мы, нонешние, — смеялся тот. — Брат с сестрой после трех лет разлуки едва встретились — уже возникают проблемы психологической совместимости. А кабы вас, как в старые добрые времена, в одну хату со снохами, зятьями, шурьями, деверьями и прочей живностью, а?.. Ну, здравствуй, что ли, братка...
Как ни осторожничал Андрей, одеваясь на рассвете, мать вдруг спросила:
— Куда ты в такую рань, сынок?
— В город, мама, вернусь на вечернем.
Она ничего не сказала. На крылечке догнал Иван, протянул ключ.
— Зачем это?
— Вдруг заночуешь, а с гостиницами летом туго. Бери-бери, адрес ты знаешь. Хозяйки сейчас нет дома, сам будешь хозяином.
В автобусе вдруг спросил себя: «Зачем еду? Она же сама сказала — хочет обдумать и решить наедине. Наедине ли?.. Выходит, и в самом деле ревнивец ты, Лопатин. Не оттого ли и на сестру вчера накинулся? Впрочем, Наталья заслужила...» Потом, следя за кружением хлебных полей, березовых перелесков и стогов в окне машины, удивился, что сам не сообразил за эти четыре дня съездить в город, навестить Варю. Права Наталья: получалось, будто девушка сама его высмотрела, явившись в гости. Чушь, конечно, но мало ли какие мысли у нее могут возникнуть? У Натальи они ведь возникли. И что у Вари с этим носителем цветов? Снова вспомнилось: «Будь у меня парень, разве пошла бы я с вами ночью рыбу ловить?» Он верил ей, но и Натальины намеки бередили душу. Молодой и быстрорастущий доктор для будущей медсестры куда более подходящая пара, нежели вертолетчик. А тут еще цветочки по субботам.
В городской больнице, где Варя проходила практику, посетителей в тот день не принимали, вахтер предложил позвонить — но в какое отделение?
— Звоните в ординаторскую, попросите практикантку Сурину.
— У нас, молодой человек, ентих ординаторских сразу и не сосчитать. В какую прикажете?
— Звоните во все подряд.
— Этак мы, молодой человек, до вечера будем искать и не сыщем твою Сурину. Я вот сейчас Михаилу Сергеичу позвоню, он практикантов учил на днях. Ох, сурьезный мужик! Я сколь лет грудной жабой маялся, ведро ентого самого глицерину выдул, а ей, проклятущей, хоть бы што. Вот так вот насмелился да и позвонил Михаилу Сергеичу, а он — заходи, мол, после дежурства. Ну, я пришел, он меня обслушал и говорит: бросай ты, дед, табачок, По-свойски так говорит: бросай его к едреной бабушке, и я, мол, за месяц выведу из тебя всякое лихо. Тут уж, говорит, мое дело, а ты, мол, бросай табачок к едреной бабушке...
Андрей нетерпеливо посматривал на телефон, слушая словоохотливого дедка, тот наконец поймал его взгляд, стал набирать номер, трубку сунул Андрею:
— Ты сам ему скажи, а то мужик он сурьезный, не любит, когда его от больных к телефону дергают.
Разыскивать Михаила Сергеевича, однако, не пришлось.
— Вы кто ей будете? — отрывисто спросил тот.
— Брат, — неожиданно для себя ответил Андрей.
— Вон как! У нее, оказывается, еще и братец отыскался. Ну и дела. Вы откуда звоните? С проходной? Подождите, я сейчас выйду, надо поговорить о вашей сестричке. Посидите там на скамейке у входа, пусть вас вахтер пропустит.
Ждать пришлось недолго. Андрей встал навстречу немолодому рослому человеку в белом халате.
— Это вы брат Суриной? Родной или троюродный?
— Не то и не другое, — улыбнулся Андрей, готовый признаться.
— Значит, двоюродный. Так вот, сумасбродка она, ваша Варвара Михайловна. Нет ее в больнице. Еще вчера отпросилась и уехала.
— Куда? — вырвалось у Андрея.
— Вот это и я хотел бы знать. По-моему, к жениху. Вам что-нибудь о нем известно?
Андрей изумленно смотрел на доктора.
— Значит, и вам не известно. Я так понял, что она вообще собирается уходить из техникума — видите ли, замуж ей невтерпеж. Дело в том, что я знаю
