В горах долго светает - Владимир Степанович Возовиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Три дня Лопатин безвылазно провел на аэродроме, готовя звено к учению. Он даже заскучал без полетов, поэтому вызов в штаб его обрадовал.
Дежурный, однако, направил его не к начальнику штаба, а к заместителю командира по политчасти, у которого Лопатин застал гостя — офицера из царандоя. Едва поздоровались, тот спросил:
— Вы помните девушку, дочь Абдуллы, которому спасли сына?
— Как же забыть такую красавицу!
— Говорят, вы подарили ей значок и поцеловали руку?
— Да, — кивнул Лопатин с некоторым удивлением.
— Пожалуйста, расскажите, как это было.
Лопатин, припоминая, передал подробности встречи в ауле и разговор с горцами.
— Старшина и другие сказали мне то же. Значит, так и есть. Рахмат, спасибо.
— А в чем дело?
— Девушка ударила себя ножом.
Лопатин растерянно переводил взгляд с политработника на гостя с чувством своей необъяснимой вины.
— Что случилось? Почему она это сделала?!
— Враг пустил слух, будто аллах лишил ее разума за прикосновение к неверному и его поцелуй.
Лопатин сидел, сжав кулаки.
— Из-за моей глупости погиб человек!..
— Она не погибла. Она в больнице и будет жить.
Лопатин перевел дух.
— Аллах не лишал ее разума. В том, что произошло, виноваты не только душманы. Мы — тоже.
— Вы?
— Да. Плохо берегли девушку, которая два года назад первой записалась в школу, а недавно вступила в Демократическую организацию молодежи и читала женщинам газеты. Враг оценил ее лучше нас. За нее предлагали отцу большой калым, но Абдулла заколебался и спросил свою дочь. Она сказала, что не хочет быть проданной, как овца, жадному и злому человеку. Прежде такого не случалось в наших горах. Ей особенно не простили, что она стала носить значок с Лениным.
— Ее хотели убить?
— Ее хотели украсть. Подстерегли, когда она шла в поле к отцу. Но девушка давно уже носила под одеждой маленький нож...
— Похитителей задержали?
— Нет. Оба скрылись. Говорят, они были связаны с бандой Кара-хана, видно, ушли к нему.
— Опять Кара-хан! — не удержался Лопатин.
— Он опасный душман. Но теперь у него так много врагов, что ему не позавидуешь. И похитителям девушки я не завидую. У нас ведь как? Если девушку украдут, а потом родственников пригласят на свадьбу, прислав подарки и хороший калым, семья обычно смиряется. Но если при похищении пролита кровь или похитителя схватят — мстят жестоко. Мужчины сильно оскорблены и решили мстить. В этих делах еще нелегко поддерживать правосудие по законам государства. Боюсь, «жених» и его помощник будут убиты.
— Хотел я тебе, Лопатин, влепить на всю катушку за целование ручек, — сказал замполит. — Но раз ты сам понимаешь, какую неосторожность допустил, взыскание отменяется. Разговор мы еще продолжим, и не с одним тобой. Ты мне сегодня же собери своих на беседу.
Афганец улыбнулся:
— Товарищу Лопатину мы благодарны за его работу и смелость. И когда он поцеловал руку нашей девушки, он оказал уважение всему роду. Мужчины это оценили, женщины — тоже, я сам слышал. Только некоторые не могут понять, почему вы с доктором отказались взять баранов. С девушкой они поняли — у вас запрещено верой иметь вторую жену, а вот с баранами им непонятно. Даже старшина не смог объяснить.
— Какие еще там бараны? — насторожился замполит.
— Он вам лучше сам расскажет, — снова улыбнулся афганец. — Я был у девушки в больнице, она просила передать это тебе, товарищ Лопатин.
В маленьком пакете оказалась огненно-красная лента.
— Вот тебе и талисман, пилот, — засмеялся замполит.
— У нас красный цвет — один из самых любимых, — пояснил афганец. — В дни Апреля я видел Кабул в красном огне. И теперь по праздникам даже зеленый цвет в городах уступает красному. Своей дочери я подарил такую же ленту, которую подобрал на улице города в тот день, когда душманы стреляли из автоматов в демонстрацию. Это было еще при Тараки. Теперь моя дочь студентка, она учится в вашей стране.
— Если будете в больнице, скажите ей спасибо. И еще скажите: эта лента станет сопровождать меня в каждом полете.
— Она тогда постеснялась отдарить за значок при людях. По законам нашего рода, если девушка что-то дарит мужчине, она признается ему в любви. Только значок с нее сорвали. Если бы у вас нашелся еще такой же...
— Подождите. — Лопатин встал.
У солдатских палаток, поставленных над выдолбленными в сплошном камне блиндажами-жилищами, Лопатин замедлил шаг. В одной из крайних позванивала гитара, приглушенно звучали голоса:
Вьется пыль под сапогами... С вами родина и знамя, Да тяжелый автомат наперевес...Люди не могут без песен. Есть песни для всех — те, что печатают в сборниках и на миллионах пластинок, исполняют по радио и телевидению, переписывают на магнитофонные ленты. Надолго оказываясь среди лишений и смертельных опасностей, люди эти модные песни поют редко или не поют совсем. С ними остаются лишь песни народа да еще те, что они создают сами — про себя и для себя. Отец в застолье часто заводил песни времен войны. Лопатин прежде никогда их не слышал, но, если за столом случались фронтовики, они тут же подхватывали. И уверяли, что на фронте бойцы пели именно эти песни, чаще всего протяжные, горькие, полные печали и какой-то лютой ненависти к врагу и к войне. Совершенно непрофессиональные, жестокие своей обнаженной правдой, они на войне родились и с войной ушли, как уйдет, наверное, скоро и эта.
Командир у нас суровый, Несмотря на то что новый, Но и любим мы суровых не зазря...В звене шло политзанятие. При появлении командира солдаты встали. Лопатин прервал доклад лейтенанта:
— Ребята, нужен значок с изображением Ленина. Спасибо. — Лопатин взял протянутый ему кем-то значок и попросил сержанта, дав ему несколько чеков: — Сбегай в военторг. Шоколад, конфеты, ну и сам посмотри там — для раненого.
— Кто? — сразу спросило несколько голосов.
— Не из наших, но очень, очень хороший человек. Девушка.
...Воротясь из штаба на вертолетную площадку, Лопатин привязал красную ленту к скобе внутри кабины.
V
Снова красно-коричневые в закатных лучах
