Отстойник - Дикий Носок

Вы видели огромную связку сфер с едой? Поменять одну девушку на кучу еды, по-моему, самая разумная вещь на свете. А китайцы не дураки.»

Позабытый на время чудик плелся позади компании, шаркая тонкими ножками в пыли.

«Китайцы не дураки,» – кивнул Никимчук. – «А мы раскрыли свои карты.»

«Может быть, Кати у них действительно нет?» – задумчиво предположил Андрей.

«Тогда где же она?» – почти выкрикнул Эдуард. Долго сдерживаемое раздражение выплеснулось, как пена из пивной кружки, оставив на донышке страх и раздражение. За последние дни и ему самому и всем окружающим стало очевидно, что отношение Эдуарда к Кате выходит далеко за рамки дружеских. Ему и самому было удивительно осознать этот факт. Куда подевались расчет, недоверие и вечные подозрения в женской корысти? Быть может, дело было в том, что здесь, в отстойнике, женщинам с него взять было просто нечего? И если Катя на него поглядывала (а в этом он был уверен), то именно на него, а не на машину, часы и визитную карточку с солидной должностью.

«Где еще она может быть?» – повторил свой вопрос уже с тихим отчаянием в голосе Эдуард Петрович.

Ответ уже бежал к ним навстречу, потряхивая лопатообразной бородой. Позади него круглозадым колобком катилась вездесущая Ганна.

Союзники.

Душераздирающие вопли и горестные бабьи причитания Никодим Савватеевич услышал издалека.

«Ох, беда,» – кольнуло в сердце, и купчина, поспешая, прибавил шагу.

«Соколик ты мой ясный, голубь ты мой сизокрылый! На что же ты меня покинул? Сгубили тебя лиходеи проклятые. Ой, сгубили!» – монотонно подвывала уже охрипшая Ганна. Видимо, сидела хохлушка здесь давно, и первый приступ горести уже миновал. Окровавленная голова Мбонго с дырой в виске размером с небольшое яблоко лежала на коленях безутешной бабы. Кости черепа были вдавлены внутрь, растрескавшись на части, мозги выступили наружу, как попкорн из ведерка, кровь уже запеклась, и Ганна с остервенением отгоняла нескольких особо настойчивых мух от лица своего сокровища. В остальном Мбонго был как будто бы совершенно цел, лишь костяшки пальцев сбиты. Мощное тело свободно раскинулось на земле, разбросав в стороны руки.

«Да не голоси ты, дура, и так тошно,» – едва отдышавшись и несколько раз истово перекрестившись при виде мертвеца, махнул Никодим рукой на бабу. Лачугу, в которой уже некоторое время держали пленницу, можно было не проверять. Дверь была распахнута настежь.

«Чего видала? Рассказывай,» – деловито приказал он хохлушке, опустив вопрос: как и почему она вообще тут оказалась?

«Ничего не видала, ничего не слыхала. Пришла, как обычно, а он тут, уже холодный,» – с новыми силами заголосила Ганна.

«Да уж,» – почесал всклокоченную бороду Никодим Савватеевич, поднялся и принялся методично осматривать все вокруг. Мбонго, надо заметить, без боя не сдался. Тут и там серая пыль свалялась в черные комочки от пролитой крови, переломанная сизая трава устилала землю. А это что такое? В пыли под ногами что-то тускло блеснуло. Порывшись толстым пальцем, купчина выудил на свет Божий массивное серебряное распятие на истертом и оборванном кожаном шнурке. Солидная вещь, тяжелая, а главное, – знамо чья. Сколько раз он видел это распятие, болтающееся на тощей шее фанатичного испанского святоши. Вот, значит, как, святой отец? Умыкнул чужое добро и глазом не моргнул? И как только пронюхал, ворон чернорясый?

«А вот силенок потягаться с ним у меня и не хватит,» – озабоченно подумал купчина. – «У него целая свора сектантов, что ему в рот заглядывает и каждое слово ловит. А у меня только амбал этот черный и был. И того теперь нету.»

Ганна, между тем, притихла, выжидательно поглядывая на Никодима Савватеевича.

«А девку, видать, уволокли,» – решилась, наконец, она подать голос.

«А то я сам не понял,» – огрызнулся Никодим, досадуя, что сбили его с мысли. Мысли же теснились и толкались у него в голове, словно выводок повизгивающих поросят с розовыми спинками у сосцов свиноматки.

«Вот оно, значит, как. Союзников искать надобно. А кого? Сунлиня боязно. Китайцев много, конечно. Отбить девку у сектантов им раз плюнуть. Вот только не видать мне её потом, как своих ушей. Ясное дело – себе оставят. А тогда и смысла с ними связываться нет. Не годится,» – решительно отбросил эту мысль он. – «А вот отщепенцев, пожалуй, и надо брать в союзники. Пошумят на него, куда ж без этого? А и пущай. Но девку свою не бросят, обязательно спасать побегут. А потом с этими лопухами и договориться можно будет на предмет взаимовыгодного сотрудничества.»

«Вставай, поспешать надо,» – решительно скомандовал Никодим бабе.

«Куда?» – всполошилась та.

«Возьмешь тачку и Вовчика, перевезете его,» – кивнул он на тело. – «Не пропадать же добру. Вон какой здоровенный лось. После него полгода можно озеро не удобрять.»

«А-а-а,» – понятливо протянула Ганна, бережно положила голову любовника на землю и поднялась, отряхивая юбки.

Уже почти добравшись до дома, старый паук, вот удача, увидел бредущих по берегу озера отщепенцев.

«На ловца и зверь бежит,» – обрадовался он и, пустившись степенной трусцой, замахал ручищами, привлекая внимание.

***

Кровь ручейком стекала из разбитой губы и терялась в купеческой бороде, словно в джунглях. Никодим Савватеевич слизнул кровь и ощупал языком ранку. Так и есть: зуб ходил ходуном, как поддатый. Ой беда! Вот ведь антихрист! И чего уж было так руками махать? А при первом знакомстве глянулся Никодиму деловым человеком. Разве что? А не приватный ли интерес у этого Эдуарда по батюшке Петровича к девке? Похоже на то. Ладно, за кровушку эту пролитую он с ним еще поквитается. А пока не до того.

Ганна – язык без костей. сидела тихой мышкой, навострив ушки и ловя каждое слово.

«Ишь, проныра, и про полюбовника своего, что неприбранным так и валяется, позабыла уже,» – неодобрительно подумалось Никодиму. – «То все ужом вокруг меня вьется, а тут хоть бы кровь утерла. Поганая баба!» Кроваво сплюнув от досады, купчина сделал то же самое – навострил уши. Отщепенцы бурно совещались в нескольких шагах от них.

«Ладно, я понимаю, почему этот жучина похитил Катю,» – мотнул головой назад Эдуард Петрович. – «Но сектантам то она зачем? Они же вроде как отринули все мирское и усиленно молятся.»

«Но жрать то и им хочется,» – невозмутимо парировал Андрей.

«Все равно нелогично. Им лучше вообще не есть, быстрее попадут туда, куда так стремятся,» – хохотнул Никита.

«Самоубивцев в рай не пускают,» – встрял Никодим Савватеевич. – «А ежели не есть, то это самоубивство и получается.»

«И без тебя знаем,» – хмуро оглянулись отщепенцы. Первая вспышка ярости с умеренным мордобоем уже миновала, можно было