Отстойник - Дикий Носок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чужаки переглянулись и хором воскликнули: «Ошейник». Их головы тут же исчезли. Оттащив на руках орущего благим матом мальчишку от коварного лося, мужик развил бурную деятельность. Перво-наперво вытащил копье и вогнал его в тушу еще раз для верности. Потом метнулся в лес и выскочил оттуда с подобием рюкзака на толстых лямках. Вытащив оттуда кусок чистого полотна, он попытался прижать рану на ноге, чтобы остановить кровь. Однако парень, взвыв от первого же прикосновения, в руки не давался, катаясь по земле и воя волком. В этот момент из леса выскочила Катя, быстроногой ласточкой метнувшаяся в лагерь за ошейником и обежавшая краем скалу, с которой ниспадал водопад. Ни слова не говоря, она подскочила к мальчишке и замкнула у него на шее толстый ошейник. Тот немедленно зажужжал, завибрировал, по его поверхности хаотично запрыгали разноцветные огоньки. Мальчишка перестал орать и затих, сонно прикрывая глаза. Кровь из раны переставала сочиться на глазах.
«Все хорошо. С ним все будет хорошо,» – успокаивающе уговаривала Катя мужика, гладя по руке. – «Этот прибор – он лечит. Видите, мальчику уже не больно.»
Горыныч растерялся. Ничего подобного он в жизни не видел. Но похоже, что Матвею действительно не было больно. Осторожно ощупав его ногу, Горыныч покачал головой. Плохо дело, кость сместилась. Срочно надобно нести парнишку в деревню, там соединят кости, закрепят, если надобно, наложат лубок, да залечат как следует. Да нужно поторапливаться, не то воспалится так, что и пенициллиновая плесень не поможет. Приложив чистое полотно к ране и примотав его неплотно, как собирался, Горыныч озабоченно пощупал лоб Матвея. Парень спал. Ошейник по-прежнему гудел, но уже ровно, без натуги. Горыныч обвел глазами лица высыпавших на берег людей и решился.
***
Путь до деревни занял два дня. Матвея мужчины тащили на самодельных носилках попарно. Мальчик почти всю дорогу пребывал в забытье. Ошейник и не думал покидать его шею, периодически гудя и подрагивая. Лося пришлось бросить, отрезав лишь приличный кусок мяса на дорогу. Не до добычи было. Катя шла налегке и разглядывала нового знакомого. Именно такими в детстве она представляла себе былинных богатырей: могучее сложение, рост, плечи шириной с дверной косяк, неторопливость движений, ясный взгляд серо-голубых глаз. Не хватало кольчуги, меча и лошади.
За раненого парня Катя почти не волновалась, почему-то свято уверовав во всемогущество ошейника. Куда больше её беспокоило, как примут их – чужестранцев в деревне. Снова запрут где-нибудь в погребе? Будут бояться? Пустят на опыты? Сочтут ее ведьмой и сожгут? Горыныч (так и неясным осталось – имя это или прозвище) был неразговорчив. Как бы то ни было, она твердо решила больше никогда и ни при каких обстоятельствах не использовать свой дар. Ничего хорошего он им не принес. Вот только за Руслана было страшно. Он еще слишком мал, вдруг не сможет контролировать себя.
«Значит, все же со Змеиных гор пришли,» – сделал Горыныч вывод после краткого рассказа об их странствиях и ни о чем больше не расспрашивал. А насчет деревни пообещал, что не обидят их. Вот и весь сказ. Гадай теперь так это, или не так. Катя и гадала, меняя попеременно отчаяние и надежду местами.
Сначала показались сады. Целая долина, со всех сторон защищенная горами, которую они миновали, была засажена фруктовыми деревьями. Хорошо накатанная грунтовая дорога вилась между ними. Тут и там виднелись сложенные для костров поленья. Видимо для того, чтобы уберечь созревающий урожай от заморозков. Здесь уже были люди. На вид самые обычные. Настороженные при виде незнакомцев, обеспокоенные безжизненным видом Матвея. Здесь нашлась и лошадь с телегой, куда немедленно уложили мальчика. Возница – удивленно хмыкающий при виде чужаков щуплый дедок, тут же погнал вперед, оставив Горыныча со спутниками добираться дальше налегке.
Деревня оказалась и не деревней вовсе. Уж больно велика. Она привольно раскинулась в следующей долине, теснясь и выплескивая не поместившиеся домики, казавшиеся отсюда не больше спичечных коробков, на склоны гор. Домиков было, навскидку, несколько сотен. Сколько же людей здесь живет?
«Около трех тысяч человек,» – сообщил Горыныч. – «Давненько не переписывались.»
«Так много?» – изумилась Катя. – «Я не думала, что так много людей может жить на земле.»
«Бывает и побольше. В других деревнях,» – внес ясность Горыныч. – «Но земля у нас небогатая, больше народу в одном месте не прокормится. Вот и расселились подалее друг от друга.»
Маленькие, типично деревенские домишки, взятые в осаду огородами и хозяйственными постройками, перемежались зданиями побольше – общественными или какими-то производствами. Дома были деревянными, каменными, либо серединка-наполовинку: первый этаж – каменный, второй – деревянный. Через реку перекинулся основательный каменный мост. Позади него крутились колеса двух мельниц. Вымощенные булыжником дороги разбегались по деревне веером. В пыли копошились свободолюбивые куры и бегали собаки, одинаковые как братья – близнецы. Если не заниматься искусственным выведением пород, то все собаки рано или поздно возвращаются к своему естественному виду – становятся похожи на волков. Пусть не характером, но внешним видом точно. Но и это оказалось не все. В нескольких окрестных долинах лес был сведен подчистую, там зеленели поля и пастбища.
Люди занимались своими делами, поглядывая на незнакомцев, конечно, но не более того. Горыныч довел их до своего дома. Сдал гостей на руки одной из своих прибежавших дочерей и девочке лет восьми, немедленно начавших суету на кухне, собирая на стол, и отправился проведать Матвея, увезенного к доктору.
Совет деревни без лишней бюрократии постановил, что пришельцы могут остаться в деревне и занять на время заколоченную избу, в которой раньше жили Матвей и Алина с матерью.
