Отстойник - Дикий Носок

«И что это было?» – недоуменно спросил Андрей, глядя себе под ноги, где лежал не подающий больше признаков жизни прибор.

«А ты что-нибудь чувствуешь?»

«Да нет. Все как обычно.»

Посовещавшись, пришли к выводу, что ошейник больше всего смахивает на медицинский прибор и аккуратно положили его обратно в чехол. Авось пригодится.

«Хоть бы инструкцию какую дали,» – недовольно пробурчал Никимчук.

Следующий выуженный из чехла прибор и вовсе привел всех в недоумение. Стоило только Эдуарду взять его в руку, как выскользнувшие из основания щупальца немедленно обвили сначала запястье, а потом оплели руку до локтя. Попытка стряхнуть их ожидаемо ни к чему не привела.

«Блин, и я вляпался,» – спокойно прокомментировал ситуацию Эдуард. – «И что же ты такое, интересно знать?»

В ладони у него удобно лежала круглая и гладкая, точно большой бильярдный шар, часть прибора. Пальцы слегка тонули в ней, словно мужчина сжимал круглую головку мягкого сыра. Ровно в центре свободной части шара, куда пальцы Эдуарда не доставали, зиял блестящий глаз. Сходство было поразительное, ведь когда прибор уютно устроился в руке мужчины, точно кошка в кресле, крышка сползла с отверстия, будто открывающееся веко.

«И чего дальше?» – спросил Андрей, заглядывая в глаз.

«Подождем,» – хладнокровно решил Эдуард.

И, о чудо, после пары минут спокойного ожидания щупальца уползли восвояси и подозрительный шар замер в руке.

«Не трогайте, не трогайте. Я сам,» – сделав шаг, он осторожно убрал прибор обратно в чехол. – «Инструкция точно не помешала бы.»

Больше заняться было решительно нечем. Спутники сидели на полу, разглядывая унылые окрестности сквозь прозрачные стены кабины. Громадина Дома постепенно отползала назад, словно гигантская улитка. Солнце уже выбралась из-за него. Его лучи расплывались в болотном тумане, золотя зловонную жижу. Где-то далеко впереди, едва различимая глазом, темнела узкая полоска. Убаюканные мерным движением паука, пассажиры уснули.

А пробудились, энергично расталкиваемые Лючией, эмоционально причитающей на родном языке, жестикулирующей и от волнения позабывшей все русские слова. Впереди по курсу была река – широчайшая, суровая, мощно катившая свинцовые воды в неизвестную даль. Левый ее берег, откуда равномерным шагом приближался паук, был заболоченным, пологим и поросшим невнятными кустарником, зато на правом прямо из воды вставали горы. Не то чтобы очень высокие, но почти отвесные, голые и дивные. Макушки их были будто срезаны острым ножом, и на образовавшихся плато клубились горками взбитых сливок облака. Сходство с тортом дополняло тот факт, что горы были слоистыми, точно стопка аккуратно сложенных коржей. Дом все еще был виден отсюда. Торчал атомным грибом на горизонте.

«Он, что, в воду полезет?» – в ужасе металась по кабине Лючия, имея в виду паука. – «Он нас утопит! Такую реку на перейдешь.»

Река и правда пугала своей дикой, первобытной мощью. Паук действительно намеревался форсировать ее с наскоку и никак не реагировал на безуспешные попытки пассажиров покинуть кабину. Зайдя на пару метров вглубь реки, паук, видимо, сообразил, что это уже не болото, сложил свои коленчатые ноги, опустив кабину к воде и поплыл. Поначалу казалось, что его просто несет течение, будто невесомый осенний лист. Но левый берег неуклонно удалялся, а правый приближался. Пассажиры выдохнули. Паук, определенно, не собирался их утопить. Он форсировал реку очень грамотно, не борясь с течением, а используя его и не спеша подруливая к высокому правому берегу.

Место, где они вошли в воду, уже давно скрылось из глаз, когда паук оказался в тени гор. Но выбираться на берег не спешил. Да и некуда, откровенно говоря, было выбираться. Вряд ли паук умел штурмовать отвесные стены. Некоторое время он так и плыл по течению, но вот начал подгребать к берегу и вскоре выбрался из воды в ущелье между двумя горами. Здесь в Реку с большой буквы впадала петлявшая по ущелью мелкая, говорливая речушка. За многолетнюю свою суетливую деятельность она утащила сверху и набросала в своем устье изрядное количество камней и почвы, сформировав относительно пологий участок берега.

Паук хрустнул коленками, встряхнулся, как мокрая собака, снова поднял кабину на двухметровую высоту и пошагал вверх по ущелью.

«Похоже, у этого парня есть план,» – проникся уважением к пауку после переправы через реку Никимчук. – «И он не выпустит нас раньше, чем дойдет, куда положено.»

«Надеюсь только, что это место не окажется жерлом вулкана или чем-нибудь подобным.»

Беглецы прильнули к прозрачным стенам, разглядывая окружающий пейзаж. Не считая журчащей внизу, под ногами речушки поначалу вокруг были только камни: камушки, каменья, каменюки, булыжники, глыбы, валуны. Потом появилась растительность: островки цепляющихся за скалы кустарников и пятна невысокой травы тут и там.

Паук, мерно перебирая лапами, спешил вверх по течению реки пока не столкнулся с неожиданным препятствием. Река раздвоилась. Раздвоилось и ущелье, разрезанное острым скальным уступом горы. Она круто поднималась вверх. Две речушки, сливавшиеся в этом месте в одну, огибали ее с двух сторон. Паук, казалось, растерялся на мгновение, а потом решительно свернул налево. Путешествие продолжилось. Маршрут, как оказалось, был выбран верно. Ущелье круто забирало вверх и заканчивалось небольшим водопадиком, искрящимся и весело прыгающим по уступам. Дальше пауку хода не было. Он, как показалось путешественникам, печально вздохнул, сложил лапы в сочленениях, опустил серебристую кабину на землю и замер.

Одна из прозрачных стенок истаяла, и на беглецов пахнуло свежим воздухом. Шум водопада, радостный и непринужденный, оглушил. Люди выбрались из кабины. Легкий ветерок дохнул на них сотнями водяных брызг. Лючия радостно засмеялась, захлопав в ладоши. Место оказалось чудо как хорошо. Сверх всяких ожиданий. Здесь, наверху, не было и следа удушливых болотных испарений, не висел клочками ваты в воздухе туман. Пахло мокрыми, позеленевшими в воде камнями, водой, такой холодной, что ломило зубы, мелкоостролистым кустарником на склонах ущелья, в котором пряталась целая стайка мелких серых пичужек. Вспугнутые, птички взвились в воздух, перемахнули стрекочущим облачком через водопад и унеслись прочь. Люди проводили их восхищенными возгласами. Это была первая живность в этом мире приятная глазу и безопасная. А раз здесь есть птички, то, наверняка, найдется и кто-нибудь еще.

Первоначальной задачей было выбраться из ущелья наверх. Паук признаков жизни не подавал. Рассчитывать можно было только на себя. Учитывая почти отвесные склоны тесного ущелья, единственным путем наверх был сам водопад. Карабкаясь с уступа на уступ, оскальзываясь на мокрых камнях, ободрав ладони в кровь и вымокнув до нитки, Андрей упрямым первопроходцем выбрался на плато.

«Народ, красотища то какая!»

«Что там? Что?» – загалдели внизу.

Перед глазами у Андрея расстилалась долина, окруженная невысокими слоистыми горами с плоскими лысыми