Эй, дьяволица (ЛП) - Мигаллон Хулия Де Ла Фуэнте

— Ваши услуги здесь не требуются.

Насколько я знаю, в этом документе не упоминаются «наши услуги». Там всего лишь сказано, что мы — группа спецопераций с карт-бланшем на действия. Но это маленькое местечко, и она наверняка не считает нужным нанимать чужаков для охраны местных граждан. Если она видела разлагающуюся овцу на моём джипе, скорее всего, подумала, что это старое мясо для крематория…

— Мне кажется, это не в вашей компетенции. — Папа говорит уверенно, не теряя самообладания, и я вновь чувствую, в чём был его секрет: он умел убедить маму выбрать его. Она смотрит ему в глаза.

— Этот тихий город с тех пор, как я приехала. Проверьте записи. Здесь нет ничего, что могло бы вас заинтересовать. — Она отодвигает папку на столе в нашем направлении, как бы предлагая нам отправиться куда подальше.

Папа не соглашается на предложение. Вместо этого он расслабляет плечи, открывает руки и улыбается ей дружелюбно.

— Послушайте, мы не хотим создавать проблемы. — Он использует тот же тон, что и раньше, когда мы с Домом учились в школе, и он пытался разубедить нас, действуя гораздо более мягко, чем мама, когда раздавали нам «презенты» — тапочки на задницу. — Не сомневаюсь, что вы и местные стражи правопорядка справляетесь с работой на высшем уровне, но будет гораздо удобнее для всех, если…

Она прерывает его, очевидно, не желая заводить новых приятелей:

— Всё, что вы ищете, вы здесь не найдёте. — Она встаёт, расправляет юбку и жестом направляет нас к двери, мол, нам сюда не надо.

Папа встаёт и кивает, как джентльмен, который только что осознал, что это пустая трата времени.

— Конечно.

Её настроение немного меняется, и она становится менее жестокой, хотя сохраняет свою натянутую вежливость:

— Я советую вам попробовать поискать в другом месте, где ваши нужды будут более удовлетворены.

Папа снова кивает, но молчит, и в этот момент оба они смотрят на меня. Потому что я всё ещё сижу, упёршись в стул.

Я быстро встаю, ударяю коленями по столу — упомянул ли я, что мой рост — 1,92? — и контейнер для ручек рассыпает содержимое.

Я пытаюсь поймать убегающие ручки, но наши руки пересекаются. И хотя я не успеваю оценить её кожу на ощупь, знаю одно: жажда её прикосновений разливается по всему телу. Я чувствую, как мои инстинкты активируются, и низ живота пульсирует.

Я замечаю, что её ногти покрашены в темно вишнёвый цвет, такой, как у спелых ягод. И хочу сказать вам как эксперт: женщина с красными ногтями — крайне опасный объект для воспламенения.

Когда я поднимаю глаза, её лицо оказывается слишком близко от моего, и я не пытаюсь скрыть, как наслаждаюсь ее внешностью. Она прекрасна. Не как милая девочка с бантом, а с выражением, выточенным из ненависти. У неё есть родинка под левым глазом, словно слеза, которую мой большой палец с удовольствием бы вытер. И ещё одна рядом с губами. Эти губы притягивают меня, и я почти не могу сдержаться.

Её взгляд встречает мой, когда она слегка щурит глаза, давая понять, как она наслаждалась бы тем, чтобы бросить меня в клетку с мантикорами. Я улыбаюсь ей, не отворачиваясь, и вместо того, чтобы убрать руку, осторожно провожу ею по её пальцам, словно не осознавая, что делаю.

Неужели сейчас не лучшее время, чтобы попросить её найти мне место в её загруженном расписании для одного небольшого удовольствия?

— Я сама справлюсь. — Холодно отвечает она, отодвигая мои пальцы, словно отпугивая муху. И потом она мне улыбается. С остриём в улыбке. — Но, если бы ты принёс мне кофе, это было бы мило, красавчик.

Глава 5. Пыль на простынях

— С меня все визиты к ней в кабинет! — заявляю, подняв руку вверх, едва перешагнув порог дома. Одним движением взлетаю на спинку дивана, чтобы перелететь через него и рухнуть на сиденье.

Доме отрывает нос от экрана ноутбука и смотрит на меня.

— У неё там что, порножурналы для детишек в зале ожидания?

Я ухмыляюсь.

— Она — просто огонь.

Его удивлённое лицо того стоит.

— Прокурор?

Моя ухмылка становится ещё шире.

— Прокурорша. — Я облизываю губы, вспоминая её. — Она у меня в кармане. Мам! — поднимаю голос, чтобы меня услышала мама, которая готовит кесадильи на кухне, соединённой с гостиной. — Тебе бы стоило на неё взглянуть.

Она никогда не говорит о других мужчинах, делая вид, что её интересует только муж, но в женщинах она не стесняется признать, что у неё такой же отменный вкус, как у меня.

Она чуть поворачивается ко мне, чтобы бросить взгляд.

— Так, значит, всё прошло хорошо?

— Ну… — Постре как раз запрыгивает ко мне на колени, и я начинаю чесать ему за ушами.

Скажем так: назвать встречу успешной — преувеличение, но моя ширинка и я единогласно отказываемся считать её провалом.

Прежде чем я успеваю ответить, папа уводит маму в сторону, чтобы что-то шепнуть. Постре тут же настораживает уши, а я вскакиваю, напряжённый. Секретики в нашей семье не в почёте.

Меня отвлекает звук, с которым Дом хрустит шеей. Он массирует затылок, не отрывая взгляда от ноутбука.

— Эй, Дом, — привлекаю его внимание. — Я тут подумал: тебе лучше остаться в большой комнате наверху.

Она светлая, с просторным столом, который мне точно не нужен. А утром я видел, как он сутулится с ноутбуком в узкой кровати в комнате на первом этаже — места для работы там почти нет. Всё, что нужно мне и Постре, — это поле для бега и земля для тренировок. Спать мы можем где угодно.

— Ты издеваешься? — раздражённо смотрит он.

Я пожимаю плечами.

— Нет.

Дом тяжело вздыхает.

— Теперь мне придётся менять простыни.

Вот поэтому я не люблю делать ему одолжения — он не умеет быть благодарным. В следующий раз, когда какая-нибудь тварь попытается его сожрать, держать её я не стану.

Глава 6. Семейные традиции

Есть семьи, которые играют в Монополию, другие хором ругают соперничающую команду перед телевизором, а кто-то собирается на барбекю по воскресеньям. А мы… ходим по кладбищам.

Знаю, звучит жутковато. Дружное семейство прогуливается по городскому погосту сразу после прибытия. И самое странное, что делаем это, будто у себя дома. Дом грызёт пачку Cheetos, потому что Бог явно не пожалел для него аппетита — его голод не уступает числу щупалец у Кракена. Я бросаю палку для Постре, которая, неутомимая, мчится туда-сюда, чтобы принести её обратно. Мама идёт, хмуро оглядываясь по сторонам, в красном спортивном костюме с носками, торчащими поверх её чёрных тяжёлых ботинок. А папа — двухметровый рыжий гигант — постоянно наклоняется, чтобы осмотреть землю или надгробия, поправляя очки и бормоча что-то себе под нос. Не знаю, кто из нас больше напоминает персонажа из какого-нибудь гротескного комикса.

И это ещё не всё. Мы выглядим как ходячая радуга: Дом — мулат, мама — смуглая, я — бледный, а папа — рыжий.

Если вам интересно, то Постре — блондинка. У неё чёрные кончики лап, изящная мордашка и острые ушки. Она самая красивая собака во всех Штатах, и я готов выстрелить серебряной пулей в любого, кто скажет иначе.

К счастью, кладбище, похоже, не пользуется популярностью у наших новых соседей, особенно на закате. Так что никто не обращает на нас внимания, пока мы осматриваем территорию и пытаемся выяснить, с чем можем столкнуться.

Но пока ничего интересного. Пусто, тихо, странно… мертво.

Никаких взломанных надгробий, царапин на камнях, тёмных пятен крови, следов на мху или выкопанных костей. Для такого старого кладбища оно выглядит подозрительно чистым. Я начинаю разочаровываться и скучать. Никаких признаков паранормальной активности. Хотя папа настаивает, что нашёл экскременты вермисов — тех самых червей, которые служат предупреждением о присутствии нежити.