Воспоминания одной звезды - Пола Негри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ах, эти русские! — воскликнула мама, которой происходящее было явно не по сердцу. — Они собираются спасать город с другого берега? — Она негодующе рассмеялась. — Взрывая все наши прекрасные здания? Для них лучше все разрушить, чем сдать город. Да и какая им разница? Это же не их город.
— Прекрати, Элеонора! Довольно разговоров! Делайте что я сказал! Буду внизу утром, в шесть тридцать!
И он ушел столь же спешно, как и появился. Мы с мамой так и остались стоять, глядя друг на друга.
— Что же делать? — спросила я.
Тут грянул еще один взрыв. Мама решительно отправилась в сторону спальни.
— Собирать вещи! Кто знает, чего ждать от немцев? Про них такое рассказывают, просто ужас. Пусть русские плохи, но их мы хотя бы уже знаем…
На следующее утро мы с вещами ждали внизу обещанную машину. Сошли вниз задолго до половины седьмого. Но прошел целый час, а машины так и не было. И вообще на улице не было ни видно, ни слышно никаких автомобилей.
Уже настало время, когда поезд должен быть отправиться со станции. Нам оставалось лишь молиться, чтобы он задержался с отправлением. Наконец ужасающую тишину, окутавшую весь город, нарушил новый, еще один чудовищный взрыв, такой же, какие были накануне ночью. Я медленно произнесла:
— Мама, это последний мост. Я считала, сколько было взрывов. Так что на восток, в Россию, из города больше нельзя уехать… Даже не знаю, сколько времени мы простояли, глядя друг на друга, не понимая, что и думать, да и не желая ни о чем думать.
Но вот издали раздался слабый, узнаваемый звук мотора. Тут же, перекрывая его, послышался другой звук. Он делался все громче и громче, пока полностью не заглушил вообще все вокруг. Мы с мамой, оцепенев, выпустили вещи из рук, и они гулко стукнулись о мраморный пол. За последний год мы уже привыкли к этому звуку: стуку сапог, ступающих по брусчатой улице… марширующих людей, идущих строем солдат. Только солдат какой армии?
Собрав все свое мужество, я чуть-чуть приоткрыла входную дверь, выглянула на улицу и сразу же закрыла ее. Устало подхватила свои вещи и направилась к лестнице. Мама молча шла за мной, и лишь ее испуганный взгляд задавал понятный вопрос.
— Можем распаковывать вещи, мама. Ничего больше сделать не сможем. Немцы уже тут.
Глава 4
Первые несколько дней немецкой оккупации мы прожили на осадном положении, выйти на улицу даже не осмеливались. Хотя все окна были закрыты наглухо, звуки артиллерийского обстрела, разрывавшихся снарядов проникали внутрь квартиры. Запасы продуктов вскоре закончились, и мы ослабели от голода. Но нас также мучил страх, когда мы представляли себе, что могло случиться с Гулевичем и что дальше будет с нами. Жители Варшавы ровно через год после начала войны по-настоящему почувствовали, что означает грохот орудий, когда остальная Европа уже хорошо поняла, что несет с собой война. Российские войска, отступая, вели отчаянные, доблестные, однако безрезультатные арьергардные сражения с противником. Они не смогли остановить германское наступление, а для всех нас, оставшихся в городе, это означало продление всевозможных лишений военного времени.
Внезапно раздались залпы, и у нашего дома засвистели пули. Мы с мамой тут же бросились на пол. Стекла в окнах были разбиты, у зеркала на противоположной стене уцелела лишь позолоченная рама, теперь напоминавшая о былой красоте старинного зеркала, тогда как острые зазубрины зеркального стекла говорили об одном — человек способен разрушить и уничтожить все. Вазы, статуэтки, мебель — все попадало на пол. Я очень старалась создать для нас с матерью уютный, очаровательный интерьер, теперь все пропало, погибло. Перестрелка продолжалась до поздней ночи. Мы перебрались в спальни, которые были в задней части квартиры: здесь нам хотя бы не угрожали шальные пули. Две женщины, молодая и уже старая, сидели в полной темноте, прислушиваясь к звукам войны, понимая, что их жизнь уже не стоит и гроша в возникшем беспорядке. Я задавалась вопросом, куда делось чувство любви, которое, как я всегда считала прежде, должно быть присуще людям. Оно погибло на передовой, оставив после себя разве что выцветшую фотографию, засушенную белую розу, кружевной платок — что-то способное вызвать воспоминания о прошлой жизни, однако уже лишенное реального смысла.
Бой прекратился лишь под утро. Тишину прерывали далекие выкрики на чужом языке. Сражение завершилось таким же потусторонним безмолвием, какое царило до его начала. Постепенно до нас донеслись первые звуки начавшегося уличного движения. С трудом поднявшись с пола, я отправилась в ванную, чтобы умыться. Механически повернула кран и тут же истерически расхохоталась. Мама мгновенно вбежала в ванную, испуганно спросила:
— Что случилось?
Я показала на раковину и с трудом выговорила:
— Ну разве не бред? Вода… Кругом смерть, а она течет себе, будто ничего особенного не случилось. Какой абсурд! Фарс! Потом я повернулась к раковине, яростно провела гребнем по спутанным волосам, как будто в них затаился кошмар окружающего мира и его нужно было немедленно удалить, чисто физическим усилием. Когда я направилась к выходу, мама схватила меня за руку:
— Ты куда?
— На улицу.
— С ума сошла? Не смей покидать дом. Кто знает, что там творится?
— Я как раз и собралась это выяснить. Рано или поздно нам все равно придется выйти наружу.
— Подожди, рано еще, — взмолилась она.
— Мама, прошло целых три дня. В доме ни крошки.
Так больше нельзя, — успокаивала я мать, погладив ее по щеке. — Не волнуйся. Я осторожно.
— Пола, ну пожалуйста, прошу тебя…
Но я выскочила за дверь еще до того, как она закончила предложение.
Город казался изможденным, как будто очнулся после долгой болезни, которая отняла у него все жизненные силы. Все же он сохранился, хотя и получил несколько увечий. Пострадали какие-то архитектурные детали, некоторые скульптуры, возникли трещины в нарядных барочных фасадах, однако сами здания остались целыми. Варшава выстояла, несмотря на войну. Все больше людей появлялось на улицах. Пусть они немало пережили, пусть ощущали голод и страх, но на лицах появилась надежда на будущее, на чудо. Город перенес тяжкое испытание, но выжил, и мы были частью этого города, а значит, тоже всё переживем.
Я зашла в костел Святого Креста, поставила свечку перед образом Девы Марии в благодарность всевышнему за наше избавление. Сюда ходили многие люди искусства, здесь и сейчас было немало знакомых лиц. В этом костеле, в мраморной нише, захоронено
