Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

невозможно требовать от нас как совершать действие, так и воздерживаться от него. Если нечто морально надлежит, то ничто иное не может надлежать с равной силой.

Моральные самоочевидности и проблема описания в этике

Очерченный здесь логический аргумент, скрывающийся за категорическим императивом, как считается, тянет за собой череду дополнительных вопросов. В частности, в этой связи, возникает проблема, к которой мы должны обратиться: как мы узнаем, что мы должны делать в конкретной ситуации, когда почти все зависит от того, как именно мы эту конкретную ситуацию описываем? Если мы говорим неправду, это уже ложь? Если мы садимся на ICE с билетом на IC, это уже обман? Флирт на рабочем месте — это уже сексуальное домогательство? Страх перед коронавирусом — это скрытый расизм в отношении китайцев (как в начале вирусной пандемии предполагал, к примеру, словенский философ Славой Жижек в Welt)?[131]

Большинство моральных вопросов, которые мы считаем насущными, возникают в конкретных ситуациях и поэтому не могут быть решены технически с помощью одних лишь размышлений. Чтобы судить о том, истинна или ложна моральная мысль, мы сперва должны уяснить себе, под какую ценностную категорию подпадает вариант действия. Поэтому в ситуации принятия сложных решений мы спорим и ищем ясности, так как обстоятельства слишком сложны, чтобы вынести простое суждение.

Поэтому распространенная оговорка против морального реализма и универсализма гласит, что его представители морально самонадеянны. Скажите на милость, откуда нам знать, что следует делать в любой сложной ситуации действия? Кто тут определит, кто прав?

Так как в прошлом мы часто ошибались в моральных вопросах и даже создавали системы радикального зла для массового уничтожения людей, сегодня кажется откровенно грубым и при этом морально сомнительным, когда кто-то отстаивает тезис, что даже в сложных моральных вопросах есть однозначные ответы и истины. Некоторые могут видеть в этом своего рода фундаментализм или террор добродетели и считать, что нам лучше сохранять неясной этику на службе совместной жизни, скорее предполагая существование моральной неопределенности (к примеру, наших европейских ценностей, чем бы они ни были…), которую лучше не прояснять и не преодолевать.

То, что эта сама по себе неясная, но распространенная мысль несостоятельна, становится видно, когда мы описываем морально однозначные ситуации. Тот, кто считает, что в моральных вопросах нам не следует выносить никаких однозначных суждений, так как не существует моральной истины и лжи, готов подвергнуть сомнению истинность следующего положения:

Мучить детей — это зло.

Назовем подобные положения моральными самоочевидностями. Моральные самоочевидности — это положения, которые описывают моральные факты и истинностное значение которых без серьезных раздумий очевидно (почти) каждому.

Существуют моральные самоочевидности. Вот произвольный список:

— Сталкивать человека в коляске с эскалатора в метро — это зло.

— Мазать булочки со злаками веганским маслом — морально нейтрально.

— Намеренно подавать веганке булочки со злаками, помазанные гусиным жиром, — это зло.

— На общественных началах помогать с интеграцией пострадавших от войны семей беженцев — это добро.

— Вкладывать деньги в охрану климата — это добро.

— Разрушать планету сегодня, чтобы будущие поколения должны были страдать, — это зло.

— Пролистывать фотоальбом, сидя со скрещенными ногами, — морально нейтрально.

— Гомосексуальный половой акт по взаимному согласию морально нейтрален.

И так далее. Некоторые читатели этих строк, возможно, поставят под сомнение и оценят иначе какие-то пункты в моем списке. Интересный список моральных самоочевидностей, которые устанавливаются в африканских философских традициях, в частности последователями этической системы мысли, известной как «убунту», составил южноафриканский философ Таддеус Метц. Согласно этому списку, морально недопустимо:

A) убивать невинных людей за деньги;

B) заниматься сексом с другим человеком без его согласия;

C) обманывать других, по крайней мере если это не делается в целях самозащиты или защиты другого лица;

D) красть (то есть отнимать у законного владельца) блага, не являющиеся жизненно необходимыми;

E) злоупотреблять доверием другого, например нарушать обещание, чтобы добиться незначительного личного преимущества;

F) дискриминировать людей в вопросах распределения возможностей на основании их расы; <…>

G) принимать политические решения в состоянии явного несогласия вместо того, чтобы искать консенсус;

H) возводить возмездие в статус основополагающей и центральной цели уголовной юстиции, вместо того чтобы способствовать примирению;

I) накапливать богатство на основе конкуренции, а не кооперации;

J) распределять благосостояние в первую очередь на основе индивидуальных прав, а не потребностей[132].

Нечто, что кто-то (например, я) считает морально самоочевидным и понятным, лишь в силу этого еще не является действительно истинным. В моральных вопросах можно заблуждаться. Поэтому никакой каталог повсеместно принятых моральных суждений, созданный на основе опросов или культурологического обзора литературы, автоматически не является индикатором того, что эти суждения верны. Моральные самоочевидности, к сожалению, могут переписываться заблуждениями в области неморальных фактов, пропагандой, ложью, манипуляцией, самообманом, иллюзиями и т. д. в рамках индивидов и целых обществ.

Существуют сложные системы заблуждения, которые делают нас слепыми в вопросах морали. Простой пример — это откровенно расистски организованное общество, такое как общество США в 1950-е годы, или нынешняя Индия с ее кастовой системой, отстаиваемой националистическим индуистским правительством. В таком обществе многие (но однозначно не все!) считают морально самоочевидным, что идентифицируемая на основании внешних физиогномических признаков группа людей систематически является менее обеспеченной и ограничивается в свободе своих действий в пользу группы угнетателей. Как уже говорилось (см. выше, с. 127 и след.), в Германии мы отчасти обращаемся со своими детьми по этому шаблону, исключая их из многих активностей, которые несправедливо сохраняются за взрослыми. Это не значит, что между детьми и взрослыми нет морально релевантных различий, но только лишь, что система, которая отличает детей от взрослых, отчасти порождает негативную дискриминацию и ограничивает детей в их правах.

Когда мы оказываемся в морально сложных ситуациях действия, например, руководя средним бизнесом, который заключает сделки с предприятиями в государствах, не принимающих моральные стандарты, кажущиеся нам самоочевидными, мы часто не видим леса за деревьями: ведь извне совсем не просто судить о том, как именно китайская диктатура вторгается в повседневность, так что европейские бизнесмены не сразу видят, насколько глубоко они ввязаны в китайские нарушения прав человека. В силу сложности ситуаций действия возникает впечатление, что если моральные вопросы не объективны, то на них нельзя ответить согласно критериям истинности. Но это лишь оттого, что вопросы формулируются недостаточно точно, чтобы вести к морально разрешимым проблемам.

Возьмем морально спорную, трудную ситуацию: тему аборта. До какого момента беременности морально допустимо совершать аборт? Многие из нас знают человека, который однажды принимал решение, делать аборт или нет (или даже сами были причастны к