Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

о том, что с помощью индустриализации и, по общему признанию, несправедливых поначалу условий труда можно поспособствовать развитию так называемых развивающихся стран. Но почему развивающиеся страны должны пройти все морально неприемлемые стадии модернизации современной Европы, прежде чем лишь по итогу добиться морально приемлемых жизненных условий? Этот необоснованный аргумент уравновешивает нынешнее моральное зло будущим улучшением только на словах. Можно пройти по пути модернизации лучше так называемого Запада, если избежать патологий индустриализации (детского труда, жестокой эксплуатации, неограниченного разрушения окружающей среды, промышленного животноводства). Нет причины, по которой Нигерия, Мексика или Индия не могли бы реализовать модерн лучше, чем это делали европейцы последние двести лет.

Поэтому наш долг как европейцев состоит в том, чтобы подать хороший пример и вести глобальную экономическую политику, удовлетворяющую космополитическим стандартам. Даже если бы Германия или ЕС стали климатически нейтральными[126], но ценой морально неприемлемого согласия на ухудшение ситуации на глобальном Юге, в итоге ничего достигнуто бы не было. Глобальные кризисы XXI века решаются не на уровне одних лишь национальных государств, а только если мы выстроим устойчивую мировую экономику, управляемую универсальными ценностями.

Вернемся к Канту, который уже больше двухсот лет назад предвосхитил этот пункт: основная идея формулы универсализации гласит, что тот способ жизни, которого мы придерживаемся индивидуально и коллективно, попадает в хороший спектр моральных ценностей, только если он совместим с тем, что все люди имеют доступ к благу. Благо, как таковое исключающее некоторых людей из своей реализации, есть лишь мнимое благо. Поэтому не может быть китайских, русских, христианско-иудейских или исламских ценностей, так как идея таких локальных, партикулярных ценностей с самого начала строится так, что некоторые группы людей (например, европейцы, неверующие, политеисты, мусульмане, американцы) исключаются из реализации этих ценностных представлений.

Основная идея формулы самоцели выражает ту же мысль несколько иначе. Здесь Кант вводит понятие «человечества в своем лице». Лицо (Person) — это видимая роль, которую человек играет в обществе. Слово persona изначально обозначает римскую театральную маску, через которую звучит чей-то голос [127]. Наше лицо — это наша публично видимая роль, наше видимое и ощутимое для других поведение. В каждом лице, согласно Канту, скрывается человечность, то есть универсальное, общее для всех нас свойство быть человеком.

Мы реализуем свою человечность разными способами. Специфический способ быть человеком Кант называет максимой. Максима — это руководящее действиями ценностное представление, которое описывает человека в его жизни или в данной ситуации в качестве того, чем он хочет быть или чем ему следует быть в своих собственных глазах. Лишь максимы, совместимые с тем, что другие люди также образуют максимы, морально допустимы. Тем самым Кант, по меньшей мере, сформулировал критерий для исключения морально недопустимых действий, служивший основой для его амбициозного наброска общества.

«П?» Не противоречь себе!

За категорическим императивом (и за книгой, которую вы сейчас читаете) скрывается довольно сложный логический аргумент, над которым Кант работал много десятилетий. Вывод из этого аргумента можно изложить совершенно ясно, не вдаваясь в тонкие различения, к которым он приводит и от которых я хочу здесь вас избавить.

Первое допущение состоит в том, что мы вообще можем осмысленно и рационально размышлять и спорить по моральным темам. Моральные вопросы, тем самым, не являются лишь произвольными установками, проявлениями настроения поступать так или иначе. Короче говоря: есть что-то, что мы должны делать, и что-то, чего мы делать не должны. Согласно этому допущению, перед лицом конкретной возможности поступить так или иначе мы принципиально и вполне можем ответить на вопрос о том, должны ли мы действительно делать это, как бы ни был сложен этот вопрос в деталях.

Представьте себе, что вы принимаете морально релевантное решение, причем не всегда оно должно быть одинаково трагичным. Например, вы спрашиваете себя, следует ли садиться в ICE, если у вас есть только билет на IC[128]. В определенном смысле, если сделать так, это будет обманом, но иначе из-за постоянных неполадок Deutsche Bahn вы, конечно же, не успеете на стыковочный поезд. Так можно ли в этом случае обмануть Deutsche Bahn на пару евро? Назовем это вопросом железных дорог.

Следует ли мне обманывать Deutsche Bahn на пару евро?

Чтобы понять аргумент Канта о том, что обманывать Deutsche Bahn ни в коем случае нельзя (из чего не следует, что DB, со своей стороны, может обманывать нас и систематически экономить на нас для увеличения прибыли), мы должны перейти на более абстрактный уровень. Для этого обозначим поступок, моральную ценность которого необходимо установить, как «П». Таким образом, мы спрашиваем: «П?» Если на вопрос «П?» есть ответ, то он гласит либо «П», либо «не-П».

Это соответствует высшему логическому требованию, которое касается любого размышления в любом его месте, — закону непротиворечия, который гласит здесь: не противоречь себе! Говоря несколько формальнее, верно следующее: не-(П и не-П)! Менее формально: не может быть так, чтобы я должен был как совершать П, так и воздерживаться от него, ведь так не бывает.

Если «П?» в случае железных дорог гласит:

Следует ли мне обманывать Deutsche Bahn на пару евро? —

то ответ совершенно однозначен: нет. Но некоторые из вас сразу же посчитают, что в моральных вопросах все не может быть так однозначно. В конце концов, если железные дороги непомерно завышают цены, но при этом не выполняют своих обещаний по пунктуальной перевозке пассажиров, то оказывается вполне оправданным садиться на ICE с билетом на IC, если тем самым вы окажетесь в месте назначения хоть сколь-нибудь вовремя. Противоположность «нет» — это, как известно, «да». Таким образом, тот, кто считает, что в некоторых обстоятельствах можно обмануть Deutsche Bahn на пару евро, ответит на вопрос:

Следует ли мне обманывать Deutsche Bahn на пару евро? —

«да».

Тут, конечно, вновь стоит опасаться ваших возражений, ведь многие из вас, рассерженных на Deutsche Bahn, подумают теперь, что обманывать железные дороги на пару евро, конечно, можно, но не просто так, а при определенных обстоятельствах. Так что пойдем на компромисс и зададим менее острый на вид вопрос:

Разрешается ли, с точки зрения морали, в определенных обстоятельствах обманывать железные дороги на пару евро?

На этот вопрос нельзя ответить, если не знать обстоятельств, в которых рассматривается обман. Заполним эти пробелы и зададим вопрос, кажущийся решаемым:

Разрешается ли, с точки зрения морали, обманывать железные дороги на пару евро, если они постоянно опаздывают и иначе я не успеваю на стыковочный поезд?

В этом случае ответ, совершенно однозначно,