Мы воплотим богов - Девин Мэдсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Совет едва начался, когда Лео откашлялся и заговорил на чилтейском, предоставив мне наблюдать за выражением лица секретаря Ауруса и ждать перевода от Ошара.
– Он говорит, что главный вопрос, который предстоит обсудить, – это наречение Защитника Единственного истинного Бога, поскольку в самом ближайшем времени иеромонах намерен повести армию Чилтея в бой.
Я не успела ответить, как заговорил Аурус, и Ошар продолжил шептать мне на ухо.
– Секретарь говорит, что этот вопрос находится в ведении иеромонаха, а не легатов армии или секретаря Девятки.
– Я назову Защитника Единственного истинного Бога, когда буду готова, – произнесла я, перебив ответ Лео. – Когда милостью Божьей мне откроется его имя.
Сидевшие за столом потянулись к своим бокалам с вином, глядя куда угодно, только не на нас с Лео. За исключением одного человека в синем мундире армии купеческих наемников, который наклонился вперед.
– Нужный вам человек, вне всякого сомнения, присутствует за этим столом, ваше святейшество, – сказал он. – Лорд Виллиус самоотверженно служит вере уже много лет, как прежде служил его отец.
– Бог никогда не руководствовался этим в своем выборе, – возразил секретарь Аурус. – И я вынужден повторить: как бы ни было важно назвать Защитника в ближайшее время, не дело Совета выбирать от имени доминуса Яровен.
Еще двое высказались в его поддержку, и я не сомневалась, что под маской доминус Виллиус самодовольно улыбается. Каким бы ни был результат сегодняшнего Совета, Лео удалось внести раскол и доказать, что многие его поддерживают.
Я попыталась заговорить в нарастающем шуме, еще толком не зная, что собираюсь сказать, но Ошар позади меня ахнул. Заметив боковым зрением какое-то движение, я повернулась лицом ко входу. В проеме, мерцая золотом на фоне ночного неба, стоял человек, чье лицо до сих пор преследовало меня в кошмарах.
Осмотрев шатер и остановив взгляд на мне, коммандер Легус откашлялся.
– Вы посылали за мной, ваше святейшество?
Его слова и взгляд пронзили меня насквозь, и я вновь оказалась в Чилтее, прижатой к земле, каждый вдох наполняла земля и вонь его кожи. Рядом кто-то насмехался. Я погружалась во тьму, пыталась сосредоточиться на пении, на голосе Раха, возносящемся словно в молитве, но он ускользал из моего сознания, как вода сквозь пальцы.
– Ваше святейшество?
Удушающая тьма сгустилась еще сильнее. Не темнота ночи, а тьма зажмуренных глаз, тяжести чужого веса, давящей на грудь и не дающей дышать.
Надо мной кружили лица, что-то бормотали голоса, сливаясь со звоном моих цепей. Я была заперта в ловушке. Тонула. Кто-то коснулся моей руки, и я закричала. Я кричала и кричала, пытаясь вырваться, когда кто-то приблизился. Мой кулак ударился о кость, но никого не было, только удушающая тяжесть, прижимающая меня к земле.
Движение. Дуновение воздуха по лицу. Меня тошнило, мир бешено кружился и раскачивался.
– Нечего этим дуракам здесь смотреть!
– А ну, расступитесь!
По моим щекам текли слезы, я в панике хватала ртом воздух. Далеко-далеко песня Раха становилась все тише, покидая меня.
– Просто дышите, – сказал кто-то, и я послушалась, думая о Лашак, которая сидела со мной в Когахейре и считала каждых вдох. Я попыталась делать так же, но не могла остановить судорожные всхлипы, даже когда шум вокруг стих, превратившись в неясный гул.
– Вам незачем здесь оставаться, – сказал тот же человек. – Ей будет лучше в тишине и покое.
Я не уловила ответа, не разглядела затуманенным зрением лица, но тот же голос снова призвал меня дышать, и я повиновалась.
Постепенно мои мысли успокоились настолько, что я смогла сосредоточиться на дыхании, затем на своих пересохших губах и мерцании света поблизости. Бормотавшие вдалеке голоса не представляли угрозы, а рядом шелестела бумага. Не понимая, где нахожусь, я попыталась вспомнить, что произошло, неохотно восстанавливая в памяти сегодняшний Совет. Лео. Легус. Я не успела подавить жалобный стон, и он вырвался наружу. Жалкий звук, который я не могла скрыть.
– Все хорошо, вы в безопасности, – сказал секретарь Аурус, и меня так удивил звук его голоса, что я приподнялась и повернулась. Но это действительно был он, сидел на краю соседней кушетки, и на его лице плясали золотой свет и глубокие тени. – И вам не нужно ничего объяснять.
С непроницаемым лицом он снова опустил взгляд к лежавшей на его коленях книге. Я хотела спросить, почему я здесь, почему он присматривает за мной, когда мог бы оставить меня с левантийцами, но не сумела произнести эти вопросы. Слова благодарности застряли в горле, я могла только рычать от ярости.
– Я убью его, – прохрипела я.
– Кого? Лорда Виллиуса или коммандера?
Я встретилась с ним взглядом, не сомневаясь, что мой единственный глаз горит от ненависти и слез.
– Обоих.
9
Мико
Оба пленника смотрели на меня, хотя тот, что одновременно был и не был доминусом Виллиусом, вскоре скромно потупился.
– Итак, – сказала я, оглядывая обоих по очереди. – У нас тут близнец доминуса Виллиуса, способный читать мысли, и Ходячая смерть, которая знала мою мать.
Они молчали, как будто договорились не разговаривать, и я перевела взгляд на Кассандру. Другого имени она не назвала, но вроде бы знала меня, упоминала матушку и пришла нам на помощь, хотя могла бы бросить на произвол судьбы.
– Ты не говорила, что ты Ходячая смерть, – произнесла я ровным тоном.
– Просто… – Она откашлялась. – Просто это не очень-то хорошее начало для знакомства. Здравствуйте, меня зовут Кассандра, и я могу заставить мертвеца ходить, а как у вас дела?
– Способности Ходячей смерти заключаются только в этом?
– Нет, мы две души, заключенные в одном теле, как и объясняли левантийцам. Нет, – добавила она, повернув голову, словно разговаривала с кем-то, стоящим рядом. – Сейчас не лучшее время.
Я наклонила голову, не понимая толком, завораживает она меня или пугает.
– И на кого ты работаешь?
– На кого? – нахмурилась Кассандра.
– Кто тебе платит? Кому ты поклялась в верности? На чьей ты стороне?
– На своей, но… Если вы собираетесь сделать с Унусом что-то плохое, придется сначала одолеть меня.
Тот же самый голос, но и другой одновременно – тон и дикция слегка поменялись, как и выражение лица. Две души. Звучало дико, и в глубине души я до сих
