Мы воплотим богов - Девин Мэдсон

императрицу Мико и ее придворных. Меня захлестнул стыд, которого я не испытывала перед левантийцами. Перед лицом дочери я ощутила себя уродом.

– Я… Что? – произнесла я, пытаясь сосредоточиться на вопросах. – Кто такие Гости?

– Он имеет в виду людей вроде нас, – отозвался Унус, голос был еле слышен за потрескиванием огня и гулом толпы. – Хочет знать, как справляться с такими, как я. Как мы.

«Мы». А так долго была только «я». Или «мы» – с Ханой, иногда с Кайсой, но никогда с кем-то вне моего тела. Меня на мгновение поразило, что и я не одинока, что могу найти утешение и даже семью. Пока моим вниманием снова целиком и полностью не завладел клинок капитана.

– Я ничего не знаю о Гостях, – сказала я. – О способностях прочих уродов, – я поморщилась от того, как легко с моих губ сорвалось ненавистное слово, – мне тоже ничего не известно, знаю только свои. Я могу ненадолго заставить мертвое тело ходить. Лучший способ справиться с таким мертвецом – обездвижить труп, вот и все, что я могу вам сказать.

Тор перевел мой ответ, и по толпе воинов пробежал шепот, словно шелест листвы. Прежде чем перевели ответ капитана, я услышала имя Торваша и насторожилась.

– Где мы можем найти Знахаря?

– Я не знаю! Он из тех, кто скорее сам вас найдет.

Спор, последовавший за моими словами, смешался с кисианской речью: Мико и ее свита негромко и быстро заговорили. Торваш, без сомнения, приобрел большую известность за то время, что провел в Кисии, и они тоже о нем слышали.

Несмотря на продолжавшийся обмен мнениями между капитаном Рахом и его воинами, ко мне больше вопросов не возникло. Я стояла посреди бури гнева, нарастающей с каждым словом, и не в силах была разобрать что-нибудь в гвалте спора.

«О чем они все кричат?»

Покачав головой, я окинула взглядом освещенные костром гневные лица.

«Не знаю. Тычут то в сторону Унуса, то в нашу».

Раньше, когда только собрались, они вели себя степенно и тихо, а теперь все орали друг на друга и дико размахивали руками, а некоторые плевались так же яростно, как костер, озарявший эту картину. И в любой момент могли разорвать друг друга. Или нас. Или всех разом.

– Я их заберу. – Мико выступила в центр толпы, пробившись сквозь воинов. – Я их заберу!

Хотя ее понял только Тор, левантийцы притихли и зашептались. Молодой переводчик, оказавшийся меж двух огней, едва успел передать капитану слова Мико, как она снова заговорила:

– Я возьму на себя ответственность за обоих и избавлю вас от необходимости за ними присматривать.

Я обернулась к ней.

– Я никому не доставляю беспокойства. И мне не нужен ничей присмотр.

– Просто ты – чудовище, – сказала она, и в глазах мелькнула тень отвращения. – Если уж подобное существо останется на свободе, пусть оно будет этим обязано мне.

– Обязано?

Мико кивнула в сторону левантийцев.

– Если я не заберу тебя из их рук, через пару минут ты будешь мертва. Если только не сумеешь вернуть к жизни собственный труп. – Она подняла брови с таким холодным и суровым видом, что до мурашек напомнила Хану. – Ну, Кассандра? Выбор за тобой.

8

Дишива

В тот вечер Совет созвали как обычно, но на этот раз, когда первый легат прошел мимо часовни, я натянула маску и вышла вслед за ним. Руки дрожали, но я сжала их и с колотящимся сердцем пошла дальше. Каждый мой шаг сопровождался уважительным ропотом, который теперь, когда титул мне наконец-то пригодился, я стала ценить больше.

До шатра, где проходил Совет, было недалеко. Сквозь тонкую ткань пробивались свет и голоса. Снаружи, как будто ожидая приказаний, стоял какой-то юнец. При виде меня он побледнел и уставился в небеса – единственный человек, который нервничал сильнее, чем я сама. Еще оставалось время развернуться и уйти, но что это мне даст, кроме сожалений?

Кивнув мальчишке, я расправила плечи и вошла. За мгновение, потребовавшееся моему поврежденному зрению, чтобы привыкнуть к свету, у меня создалось впечатление тесного, теплого помещения, наполненного мерцанием фонарей и яркими красками. Сверкающая демонстрация могущества. Впечатление не изменилось и после того, как глаз сфокусировался, но, когда с кресла поднялся секретарь Аурус, меня затопило облегчение.

– Доминус Яровен, добро пожаловать.

Он указал на кресло во главе стола, где сидел Лео, и вздрогнул, будто не ожидал его там увидеть. Все разговоры стихли, потянуло холодом. Все взоры были прикованы к Лео. Мне не требовалось более ясного подтверждения, что все это время он действовал как мой представитель, и если и обладал еще какой-то властью, то, как выразился Аурус, в силу привычки.

Лео поднялся, выражение его лица скрывала маска. Выпрямившись во весь рост, он произнес несколько слов на чилтейском, а затем повернулся ко мне.

– Я занял ваше место, ваше святейшество? – ласково произнес он. – Примите мои извинения. – Маска подернулась рябью, словно он облизал губы. Похоже, он хотел сказать что-то еще, и я затаила дыхание, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме него. После долгой паузы он поклонился. – Ваше святейшество, я с нетерпением жду завтрашнюю церемонию и, разумеется, немедленно исполню ваши приказы.

Я не успела спросить, что еще за приказы, как он покинул шатер, оставив после себя холодок. Легаты и коммандеры рассаживались, одни смотрели на секретаря Ауруса с уверенностью, другие держались настороженно. Я не узнавала никого из них и гадала, прибыли ли они с людьми Ауруса и кому верны, но понять это было невозможно.

– Я буду вести совет от вашего имени, – кивнул мне секретарь Аурус. – Вам придется говорить, чтобы выглядело так, будто я перевожу, но не слишком много. Мы должны стараться не напоминать им, что вы левантийка.

– Я думала, что я ваш иеромонах, а не левантийка, – буркнула я, радуясь, что маска скрывает лицо: оглядев стол, я снова почувствовала тошноту.

– Так и есть, но все пройдет гораздо более гладко, если мы не перейдем эту тонкую грань, – спокойно сказал он и повернулся к сидящим за столом мужчинам.

Ровно дыша и стараясь найти покой в непринужденности Ауруса, я слушала, как вокруг вихрятся незнакомые слова, и напряжение коммандеров постепенно ослабевало. Вино текло рекой, и некоторые из них уже даже смеялись над остротами секретаря, а мои высказывания на левантийском были достаточно редкими и не портили никому настроение.

Спросив, о чем идет речь, и получив в ответ лишь взгляд секретаря, я старалась унять страх, что доверилась не тому человеку, но тут вошел