Мы воплотим богов - Девин Мэдсон

на Сичи с одобрением. Я же, с другой стороны, как будто не существовала. Если кто-то встречался со мной взглядом, то сразу же отворачивался.

– Они ее любят, – сказала я.

– Да.

Тор не стал меня подбадривать, да это было и невозможно. Сичи нашла свое место среди соотечественников Гидеона, а я ощущала такое же смятение, как в тот первый раз, когда заключила союз с левантийцами в Сяне. Мне встретилось и несколько знакомых по тем дням людей, но они тут же растворились в ночи, даже не улыбнувшись и не кивнув.

Кто-то протянул мне миску с ужином, и я взяла ее, пробормотав благодарности, но слишком поздно сообразила, что следовало говорить по-левантийски.

– Элаш.

Никто меня не слушал.

Я села рядом с Сичи, чувствуя себя невидимой возле писаной красавицы – такое знакомое чувство. Она не была прекрасна в классическом смысле, как Эдо, ее красота проявлялась в движении, в выражении лица, которое не мог уловить ни один портрет. Она притягивала взгляды и затмевала всех вокруг.

Как только стихла слабая волна приветствий, Сичи повернулась ко мне, сменив улыбку на гримаску и с легкостью перейдя от общения к делу.

– Я надеялась, что мы перехитрили моего отца, но, похоже, это он нас переиграл, – сказала она. – Воспользовался предложенной возможностью, чтобы избавиться от тебя.

– Ему гораздо проще достичь своих целей, если я умру и не буду стоять у него на пути. – Я вспомнила о его угрозах в святилище. – Так он может сам занять трон, ведь он мой законный наследник. – А во время сражения за Мейлян это казалось таким мудрым выбором. Как же мне хотелось дать пинка себе в прошлом. – Император Мансин. Интересно, как давно он мечтает об этом титуле?

– Так давно, что, вероятно, даже не станет дожидаться, пока найдут твое тело, а сразу объявит себя императором, – ответила Сичи.

– Но когда никто из его солдат не вернется, он наверняка пошлет за мной других.

Нуру покопалась пальцами в тарелке с едой.

– И как скоро это будет, по-твоему? У нас есть хотя бы один день? Два? Или всего несколько часов?

– Думаю, утром, – сказала Сичи. – Но это если предположить, что он еще не обнаружил мое отсутствие. И раньше утра тоже вряд ли обнаружит, хотя это не точно.

– А сегодня мы не сможем попасть в святилище?

Сичи покачала головой.

– В святилищах строгие правила, нельзя просто войти и потребовать, чтобы его женили, даже в нынешних обстоятельствах это вряд ли это изменится. Они могут даже отказаться нам помочь, когда поймут, что имена в письме не были указаны ошибочно.

Забыв об ужине, я тяжело вздохнула.

– Значит, остается уповать на богов, что сегодня ночью никто за нами не явится, а рано утром поднимемся в святилище и будем надеяться, нас там поженят. А дальше, если все получится, надо собрать союзников и не дать твоему отцу заключить альянс с Чилтеем, пока еще не слишком поздно. Я не позволю Кисии стать придатком священной империи доминуса Виллиуса.

– Думаю, все мы согласны, что доминуса Виллиуса надо убить, – пробормотала Нуру.

Рах и его Ладонь закончили совещаться у другого костра и вставали, расправляли плечи и отряхивали штаны.

– Думаешь…

– Нет, – прервала меня Нуру. – Боюсь, ни один левантиец не хочет оставаться здесь дольше, чем требуется, не говоря уже о том, чтобы сражаться за императрицу Мико или кого-то еще.

Ее резкие слова причинили не меньше боли, чем нежелание Раха смотреть в мою сторону, когда он подошел к углям за едой. Кивнув готовившим в сумраке левантийцам и взяв две оловянные миски, он пошел прочь. Я мысленно молила его обернуться, посмотреть на меня, кивком или улыбкой показать, как он признателен, что я помогла с Лео, и не злится, что я здесь, и наши отношения еще можно спасти, несмотря на события в Когахейре. Он подошел к краю отбрасываемого костром круга света, замедлил шаг и обернулся.

Лагерь исчез вместе с гвалтом и смехом, а с ним и империя. На короткую секунду во всем мире остались только мы вдвоем, а потом он ушел, его поглотила ночь. Теперь сидящие рядом Сичи и Нуру больше не радовали, лишь служили насмешкой над моими несбывшимися желаниями.

Мы проверили, как там Оямада, и левантиец привел нас в одну из хижин, разбросанных по лагерю. Там явно кто-то жил, но сейчас мы были одни, если не считать небольшого костра, кучи брошенных дождевиков и пары циновок для сна. Сичи и Нуру словно родились для этой жизни, они рылись в багаже, тихо переговариваясь друг с другом, а я стояла, не понимая, где я и зачем. Я была здесь неуместной, будто вторглась в пространство Сичи и Нуру, но и снаружи не чувствовала себя более желанной.

Нуру подняла голову, посмотрев на меня по-доброму, но в то же время пронизывающим взглядом.

– Ки ичаша сории, – сказала она, напомнив о том, как те же слова произнес Тор. – Вот что надо ему сказать.

Я посмотрела на Сичи, которая вытащила из оставшегося багажа темный плащ. Ее губы дрогнули в легкой заговорщицкой улыбке.

– Мы видели, как ты на него смотрела, – сказала она, как будто извиняясь. – Не позволяй никому принимать решения за тебя. А тем более общественному мнению.

Я поняла их так же, как они поняли меня. Это было бы так просто. Здесь никто не увидит. Некому меня судить. Я не знала, что ждет в будущем, но знала, чего хочу сейчас, чего хотела с той ночи в трактире по дороге в Мейлян. Я покачала головой.

– А вдруг он не захочет…

– Возможно, – прошептала Сичи. – Но ты никогда не узнаешь, если сама не выяснишь.

Отказавшись от плаща, я глубоко вздохнула, одновременно с трепетом и в ужасе от собственной смелости. Однажды я уже пробралась в его комнату. Могу сделать это снова.

– Ки ичаша сории, – повторила я, и Нуру кивнула, пока я отряхивала платье от несуществующей пыли. – Хорошо. Да. Я иду.

Я вышла, пока не успела передумать. Холод ночи кусал щеки, отовсюду доносились тихие разговоры. Было уже поздно, и многие левантийцы легли спать, но я не подумала о том, как поступлю, если Рах уже спит или его нет в хижине, я вообще ни о чем не думала. Решив, что лучше и не начинать, я пошла дальше.

Хижина Раха стояла с другой стороны лагеря, в окне мерцал теплый свет огня. Подойдя ближе, я замешкалась, но наблюдающие за мной левантийцы подстегнули идти дальше, и, собрав всю уверенность и гордость, я шагнула