Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач

по 1731 годы перестроен в каменный, причем кирпич на стройку пожаловал, представьте себе, сам Петр I. Именно в этом соборе крестили Александра Сергеевича Пушкина – только за это храму должны поклоняться и самые отъявленные атеисты. В год гибели поэта церковь частично разобрали и архитектор Евграф Тюрин возвел храм «в обширнейшем против прежнего размере и лучшей архитектуры». Он и служил главным московским собором, пока храм Христа Спасителя его не затмил.

Есенин

Дункан-Есенин

Толя ходит неумыт, А Сережа чистенький. Потому Сережа спит С Дуней на Пречистенке.

Толя – это Анатолий Мариенгоф. А Сережа и Дуня – Есенин и Айседора Дункан.

Чего только не делал в Москве Сергей Есенин! А вот чего: он в ней не родился. И не лазил в петлю – этого греха на Первопрестольной нет. Что до остального… Есенин здесь трудился (сначала с отцом-приказчиком у купца Крылова, потом самостоятельно в издательствах и типографиях), писал стихи, печатался (впервые в детском журнале «Мирок» под псевдонимом Аристон, не путать с одноименной стиральной машиной) и наконец, женился, причем не один раз. И если первый брак юного (18 лет) Сергея с коллегой по работе Анной Изрядновой был вполне, в рифму с фамилией невесты, зауряден, второй – с Зинаидой Райх – был заключен и протекал себе недолго в Петрограде, то третий наделал шороху, причем не только в России. 2 мая 1922 года в ЗАГСе Хамовнического района 27-летний Есенин сочетался законным браком с танцовщицей Айседорой Дункан.

Вот тут замечательного было навалом: невеста была старше жениха на 17 лет, имела мировую славу и носила прозвище Дунька-коммунистка, поскольку приняла советское гражданство. Самым занятным в этом браке было даже не то, что он продлился год и пару месяцев и сопровождался скандалами, вошедшими в мировую мемуаристику. Самое интересное – это фамилия, вписанная в брачное свидетельство. Весь этот год и пару месяцев семейной жизни великий русский поэт носил по закону фамилию Дункан-Есенин. Вот подарочек-то русским национал-патриотам, которые размахивают последним поэтом деревни как знаменем!

Ж

Василий Живокини

Н. Аргунов. Портрет Прасковьи Ивановны Ковалевой-Жемчуговой. 1803 г.

Здание Опекунского совета на Солянке

Доменико Жилярди. Литография М. Быковского с портрета неизвестного художника. 1830

Житная улица

Жилярди

Сын за отца ответил

Как известно, есть дела, которые одни народы делают лучше, чем другие. Китайцы, например, замечательные каллиграфы, швейцарцы искуснее всех делают часы и сыр, а французы – вино, евреи славятся музыкальными способностями, а итальянцы – непревзойденные архитекторы. Есть даже большие специалисты в управлении государством, это, если помните русскую историю, варяги-скандинавы, призванные маленько поправить на Русь, которая, будучи широка и обильна, к порядку никак не приучалась. У Рюрика и Рюриковичей с порядком на Руси тоже не задалось, но это тут уже не к месту. А к месту как раз мастера архитектуры – итальянцы, которые украсили великими творениями не только свою родину, но и нашу. Петербуржец с ходу назовет вам Растрелли, Росси, Кваренги. А мало-мальски сведущий москвич вспомнит, конечно, Жилярди.

Тут нам пора переходить на имена и даже отчества, поскольку Жилярди было двое: отец Джованни Батиста, а по-русски Иван почему-то Дементьевич, и сын Доменико, в России – Дементий Иванович. Если уж быть предельно точными, на самом деле их было больше – в конце XVIII века в Россию приехали еще два брата и коллеги Жилярди-отца, и их сыновья тоже пошли по архитектурной части. И уж специально для буквоедов добавим, что все Жилярди (правильнее Джилярди) прибыли в Россию с юга Швейцарии, где живут этнические итальянцы. Так что они вполне могли бы делать часы или сыр, но они, как им и подобает, возводили в Москве замечательные памятники архитектуры.

Искушенный в предмете человек различает двух знаменитых Жилярди просто: если здание построено до пожара 1812 года – это строил папа, если после – это уже сын. Отцовских творений, уцелевших в войну с Наполеоном, осталось для пальцев одной руки. Желающие полюбоваться ими должны отправиться на улицу Достоевского. В те времена, когда она называлась Новой Божедомкой, Иван Дементьевич построил там Мариинскую больницу для бедных и Александровский институт. Остальные работы Жилярди-старшего сильно пострадали от пожара Москвы, а восстанавливать свои творения после наполеоновского нашествия он не стал, поскольку решил вернуться на родину.

Поднимать Москву из руин досталось сыну Дементию. В числе прочих творений, а среди этих «прочих», например, университет на Моховой работы Матвея Казакова, он восстанавливал и творения отца, Вдовий дом и Екатерининский институт, о чем мы уже писали. Верный соратник Бове, Дементий Иванович с постоянным соавтором Афанасием Григорьевым украсил Москву зданием Опекунского совета на Солянке (ныне Отделение медицинских наук РАН), домом Гагарина на Поварской (сейчас Институт мировой литературы имени Горького), домом Луниных на Никитском бульваре (теперь музей Востока) и много чем еще. Образно говоря, новый облик послепожарной Москвы создан руками Жилярди-сына и близких ему по духу архитекторов. При этом Жилярди не обрусел, как Бове, не врос в новую родину корнями, а потрудившись много к ее красоте, в 1832 году уехал обратно в Швейцарию. А дворцы, построенные им, стоят. На долгую нам память.

Жемчугова

Крепостная актриса

Известен ли вам человек, в честь которого названа в Москве улица или переулок? Да сколько угодно, вон их, этих улиц, – топтать не