Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач

уважаемый шкафчик со стесненным содержимым. За сто лет образ не изменился. Почему мы в этом уверены? Да Антон Павлович Чехов подсказал. Именно домом-комодом обозвал свое жилище на Садовой-Кудринской, дом номер 6 доктор Чехов в 1886 году. И правда – похоже. Можете сами убедиться. Но остроумный и остропёрый классик был не первым, кто использовал сравнение дома с мебелью. С середины XVIII века стоит на Покровке дом, выстроенный в стиле русского барокко, – Зимний дворец в миниатюре. Вот его-то первым и назвали «дом-комод». Наверное, в те времена и при том стиле комоды как раз такими и были – с рюшечками и бантиками. В наши дни строение сие комодом точно бы не назвали, тортом – еще возможно. А тогда – как припечатали. Причем настолько крепко, что владельцев дома Трубецких, чтобы выделять из других ветвей многолюдной фамилии, стали величать «Трубецкие-комод». Ничего себе добавка к родовитой фамилии! И ведь никуда не денешься, разве что из дома съехать.

Демидовы

Чугун в Белокаменной

Вряд ли кто-нибудь из наших читателей не знаком с фамилией, как сейчас говорят, предпринимателей Демидовых. Впрочем, Никиту Демидовича, еще Антуфьева (первого в династии, давшего свое отчество ей в фамилию), и Акинфия Никитича по современной терминологии следовало бы называть олигархами. Еще бы: в середине XVIII века промышленная империя Демидовых выплавляла более половины российского металла. Демидовы построили больше полусотни заводов (читай – городов). Но, сами понимаете, в «Книге Москвы» Демидовым место отведено не за уральские подвиги.

Дом во второй столице построил еще Акинфий Никитич. Династия разрасталась – расползалась по Москве и демидовская недвижимость. Отстроились и Акинфиевичи: Прокопий, Григорий, Никита. Последнему, правда, московские хоромы были не так нужны, как старшим братьям, – он крепил могущество семьи на Камне да на Алтае.

Но Слободской дом в Лефортове был весьма неплох. Внутри народу, само собой, бывало немного (Демидовы еще считались нуворишами – дворянство, хоть и дарованное самим Петром Великим, получено в недавнем 1720-м), но главное украшение дома могла видеть и «черная» публика (которой в самом доме тоже было не место). Украшение столь великолепное, что когда Николай Никитич Демидов отдарил отцов дом Московскому обществу трудолюбия, его демонтировали, а позже установили на другом доме, принадлежащем династии.

Была это чудесная литая чугунная решетка, выполненная на Нижнетагильском заводе (демидовской гордости) мастером Сизовым по эскизу знаменитого Федора Аргунова (архитектора, не путать с художниками). Впрочем, почему была? Она и сейчас есть. Украшает бывшую усадьбу Аммоса Прокопьевича Демидова (получается, что кузена Николая Никитича) в Большом Толмачевском переулке. Решетка до того хороша, что смущает неэрудированных экскурсантов, принимающих из-за этого дива библиотеку имени Ушинского за Третьяковскую галерею: ничему иному, нежели национальной гордости, такая ограда принадлежать, по их мнению, не может. Сходите, полюбуйтесь. Мы, несмотря на то, что в Москве шедевров на улицах хватает, как минимум раз в год у решеточки отмечаемся.

Тут, правда, есть один нюанс. Для полноценного восприятия демидовского шедевра необходимо обладать некоторой долей воображения. Почему? Сейчас поймете. Один наш знакомый сказал, что социализм для него – это не планы, уравниловка, власть партии, а чугунная ограда, раз за разом, без очистки покрываемая невразумительной черной краской. Вот и с оградой демидовского особняка в Большом Толмачевском так обходятся. Жив социализм?

Но вернемся к семейству уральских магнатов. Прокопий (или Прокофий) Акинфиевич производственными проблемами не интересовался. Сферой его интересов, только не смейтесь, стала ботаника. По правому берегу Москвы-реки он развел ботанический сад, один из лучших в Европе – только ботанических редкостей в демидовском саду было более двух тысяч. Около сада был дворец. Про сад и дворец Прокопия Демидова лучше всего прочитать в главе «Нескучный сад». Здесь только отметим, что в бывшем дворце сейчас Президиум Российской академии наук.

Внук петровского любимца – ботаник – это, согласитесь, уже вызывает повышенный интерес к персоне. Но куда больше пересудов было по поводу благотворительной деятельности сонаследника уральских богатств. В 1771 году, например, он даровал Воспитательному дому 200 тысяч рублей. А всего за свою жизнь истратил на нужды общества более полутора миллионов рублей. Не беремся за точный перевод на современные деньги, но что это поболе нынешних полутора миллионов долларов – ручаемся. Отличался Прокопий Демидов и экстравагантностью поступков – попросту говоря, самодуром слыл. Но об этом чудно рассказал М.И. Пыляев в «Старой Москве».

Последовал примеру старшего брата и третий из Акинфиевичей – Григорий, тоже увлекся естествоиспытательством и садоводством. Но так, как старший брат, не прославился, хотя и был другом и корреспондентом Карла Линнея. Реванш за папашу взял Павел Григорьевич. Потомственный естествоиспытатель пожертвовал Московскому университету библиотеку, кабинет естественной истории, коллекции древностей и медалей. А сверх этого прикладного богатства, оцененного в 300 тысяч рублей, еще 120 тысяч «живыми» деньгами. Остановимся на этом даре (всего-то их множество было, но, например, знаменитый Демидовский лицей основан в Ярославле) и перейдем к наследникам Никиты Акинфиевича.

Про один из подарков Николая Никитича мы уже написали. Место для упоминания других даров обществу, к сожалению, – не эта книга, а, скажем, «Книга Флоренции». Именно там, в цитадели итальянской культуры, основал Николай Демидов картинную галерею. И ведь утер русский богач нос итальянцам, даже памятник ему во Флоренции воздвигли, на площади его же имени! А долги родным пенатам отдал уже Павел Николаевич. Учрежденные им Демидовские премии поддержали не одного ученого и были самой престижной профессиональной наградой в дореволюционной России. Анатолий же Николаевич прославился совсем иным: был женат на племяннице самого Наполеона и приобрел звучный итальянский титул князя Сан-Донато. Титул остался на память второй демидовской столице – Нижнему Тагилу: поблизости от него есть железнодорожная станция с совершенно экзотическим для Урала названием Сан-Донато.

Вы не запутались еще в демидовской генеалогии? Честно сознаемся, мы – запутались. Не в тех, конечно, знаменитых Демидовых, про которых вы уже прочли, а в кое-каких других. Впрочем, это немудрено. Ведь у Никиты Антуфьева только внуков было девять. А их внуков, ну прямо как донов Педро в Бразилии, – и не сосчитать. Мы так и не вычислили, кем приходится родоначальнику династии бригадир И.И. Демидов и даже по какой из веток мерится родство. Зачем нам это надо? А затем, что во всех известных нам книгах о Москве отставной бригадир из богачей-горнозаводчиков указан как владелец Дома Демидова. Московская достопримечательность