Призрак кургана - Юхан Теорин

Сестра Кента Клосса – джинсы и палевая шелковая блузка с изящным вырезом – встретила их у дверей. Она приветливо улыбнулась и протянула руку. Распущенные волосы элегантно падали на плечи.

– Герлоф?

– Добрый день… мы ведь и раньше виделись.

Он почему-то надеялся, что она вспомнит.

– Вы были в доме престарелых в Марнесе, рассказывали историю вашей семьи. И «Эландика».

– Ла-да-да… припоминаю – прошлым летом… Очень интересный был разговор. Пожилые люди могут рассказать столько интересного…

– Тем, кто захочет выслушать, – вставил Герлоф невеселую реплику.

Она улыбнулась и повела его дальше. Они прошли мимо выключенной беговой дорожки, большого винного стеллажа.

В креслах вокруг низкого дубового столика сидели несколько человек. Здесь настроение было явно напряженным. Серьезней всех выглядел главный герой – Юнас Клосс. Рядом с ним, покровительственно положив руку на плечо мальчику, сидел Кент Клосс – в меру загорелый, спортивный, в светло-бежевом летнем пиджаке.

Еще трое подростков, все опрятно одетые, в сорочках и темных джинсах. Герлоф знал только, что кто-то из них родной брат Юнаса, а двое других – двоюродные.

Миловидная молодая женщина принесла кувшин воды со льдом. Герлоф сначала решил, что это еще какая-нибудь родственница, но, когда она на ломаном шведском сказала «пожалуйста», сообразил что к чему. Наемная работница. Когда-то это называлось «прислуга». Подумать только – есть еще люди, которым это по карману.

– Итак, – сказала Сесилия Сандер, заняла место у торца и улыбнулась. – Семейная конференция закончена. Начинаем допрос. Мне бы хотелось, чтобы с нами остался только Юнас и кто-то из родителей. Остальные свободны. И погода, как видите, замечательная.

– Останусь я, – быстро сказал дядя Кент. – Я дядя Юнаса. Родителей здесь, к сожалению, нет.

Он улыбнулся, но улыбка осталась без ответа.

– А где они, Юнас? – спросила Сесилия.

– Мама дома… мы живем в Хускварне. А папа здесь, только… – Он замолчал и посмотрел на дядю.

– Он шеф нашего ресторана и должен быть на месте. Иначе мы лишимся лицензии на торговлю алкогольными напитками.

Сесилия посмотрела на Юнаса.

– Ну, хорошо, – сказала она. – Тогда начнем.

Открыла блокнот и перелистала записи.

– Вечером в конце июня, двадцать восьмого, если точно, ты с братьями собирался в кино в Кальмар. Но не поехал. Вместо этого решил пойти на берег.

– Так и было.

– А почему? Почему ты не поехал в кино?

– Фильм только с пятнадцати… Они меня не взяли.

Кент прокашлялся и наклонился над столом:

– Старшие братья так решили. У нас за спиной… я уже говорил с ними на эту тему. Они раскаиваются.

Герлоф обратил внимание, что Сесилия Сандер слушает Кента, но смотрит при этом на Юнаса.

– Значит, ты пошел на берег. И что было дальше?

Юнас обвел взглядом сидящих:

– Тут я увидел корабль… ну, я взял резиновую лодку хотел покататься. И увидел корабль.

– И ты можешь рассказать, что было дальше?

– Он назывался «Элия»… корабль, в смысле… он лодку утопил. И я забрался на борт.

Юнас начал рассказывать историю, которую Герлоф слышал уже дважды. Он рассказывал медленно, но на удивление последовательно и точно.

Сесилия слушала и делала пометки в своем блокноте. Когда Юнас рассказал, как он прыгнул с корабля и поплыл на берег, она отложила блокнот и достала из сумки несколько фотографий:

– Извини, Юнас, но я должна показать тебе несколько… неприятных фотографий, так что соберись с духом, пожалуйста. Это снимки утопленника, найденного в проливе несколько дней назад, примерно в пяти морских милях к северу.

Закрытые глаза, иссиня-бледное раздутое лицо, редкая бородка. На вид лет пятьдесят. Рабочий комбинезон. Наверняка несколько дней пролежал в воде, решил Герлоф. Он и раньше видел утопленников.

– Ты его узнаешь?

Юнас посмотрел на снимок, отвернулся, помедлил немного, вгляделся и кивнул:

– Он там был… лежал около люка в трюм.

Сандер отложила снимок:

– Его зовут Томас Херберг. Он немец. В кармане у него был бумажник с документами.

Никто не произнес ни слова.

Она показала еще одну фотографию:

– А вот это… не напоминает тебе тот корабль… «Элия»?

Герлоф вытянул шею и посмотрел на снимок. Относительно небольшая баржа, сфотографирована в три четверти. Черный корпус, две рубки. Он даже почувствовал гордость за свой рисунок в рыбарне. Один к одному Единственная разница – эта зачалена у пирса.

– Да… похоже, – тихо сказал Юнас.

Герлоф покосился на Кента Клосса – тот мельком глянул на снимок и отвернулся к окну.

– И название ты прочитал правильно, – кивнула Сандер. – Вернее, частично правильно. Называется баржа не «Элия», а «Офелия». Посмотри: Ophelia. Ты прочитал только четыре последние буквы: elia. Старая грузовая баржа из Гамбурга. – Она убрала фотографию и добавила: – Томас Херберг был капитаном на этой барже.

«Офелия». Герлоф задумался. Может быть, не Юнас прочитал неверно, а кто-то из экипажа закрасил первые три буквы? Или эти… захватчики? Вряд ли… Зачем?

– У меня есть и другие снимки.

Сесилия Сандер выложила сразу четыре фотографии.

Молодые люди, не старше двадцати – тридцати лет. Серьезно смотрят в камеру. Похоже на полицейские фотографии, решил Герлоф. Сам он никого из этих парней не знал, но Юнас сразу показал на четвертого:

– Этого я знаю. Это Петер Майер… Это он был с топором.

– Значит, ты даже знаешь, как его зовут? – удивилась Сесилия Сандер.

– Я его видел в кино в Марнесе, – кивнул Юнас и покосился на Герлофа. – Он продавал там билеты.

Она сделала пометку в блокноте.

– И больше ты с ним не встречался?

Юнас посмотрел на Кента Клосса. Тот молча уставился на него. Ни один мускул не дрогнул. Мальчик повернулся к Сесилии и покачал головой.

– Понятно. – Она убрала фотографии. – И еще одна, последняя. Ты когда-нибудь видел этого человека?

Сильно увеличенный, нерезкий снимок старика в черном пиджаке. Он смотрел на фотографа, а за его спиной виднелась часть деревянного щита с надписью «…карь». Герлоф сразу узнал – это был щит с названием отделения в доме престарелых. «Токарь». Оно занимало первый этаж, а отделение Герлофа было на втором.

Он и человека узнал, правда, не сразу. Эйнар Балл, рыбак, про которого поговаривали, что он промышляет контрабандой оружия. Но Балл жил в уединенной хижине на берегу, почему он сфотографировался около дома престарелых? Может, у него там кто-то из родни?

Юнас внимательно рассмотрел снимок и покачал головой:

– Не-а, я его никогда не видел.

Наступила недолгая тишина. Сесилия черкнула еще несколько слов в блокноте и пристально посмотрела на Юнаса.

– Хорошо, – сказала она. – На этом закончим. Когда будет готов протокол, я пришлю его вам на согласование. Вы должны подтвердить, что ничего не добавлено и не пропущено. Если будет необходимость, позвоню. Спасибо, Юнас.

Юнас кивнул и побежал к дверям. Герлоф понял, что мальчик как груз скинул с плеч.

Допрос закончен.

Возвращенец

Он смазал резьбу серебристой уплотнительной пастой и вытер пот со лба. В тесной кухоньке было очень душно. Пятница шла к вечеру, и ему осталось затянуть последнюю муфту. Рядом стояло ведро – то самое, с хутора.

Они привезли все это в машине сюда, во владения Клосса. Он и Рита. И никто даже не подумал их остановить. Решили, должно быть, что кто-то из отдыхающих. Отец и дочь. Или внучка.

Врезать тройник в водопроводную трубу – дело не быстрое, поэтому они наговорились вдоволь. Рита рассказала о своей семье. С родителями контакт давно порван, а брат работает в Северной Норвегии. Сама она приехала на Эланд по наитию – захотелось начать новую жизнь. Ну, может быть, не только. Из-за Пекки тоже, конечно. Они встретились на рок-фестивале.

– А вы? – спросила она. – У вас нет семьи в Америке?

– Я никогда не говорил, что был в Америке. Я был в Советском Союзе.

– Теперь нет такого, – подвела итог Рита и больше ни о чем не спрашивала.

Он закончил работу.

– Попробуем, – сказала Рита и нажала кнопку.

Он сделал шаг назад. Мотор насоса заработал с тихим гудением.

Ну что ж. Начало конца. Так начинается катастрофа в семействе Клосс. И конец катастрофы ждать себя не заставит.

У него было именно такое чувство – все идет к концу.

Пекки и Валла больше нет. Они мертвы. Его жена тоже умерла. И ему скорее всего, недолго осталось.

Он посмотрел в окно.

Ряды бунгало напомнили ему лагерь для заключенных.

Земля обетованная, декабрь 1935

Жизнь – это работа. Сон и работа, ничего другого.

Для Арона и Свена так и есть. Ночью они заключенные, днем – рабочие. Лаже не рабочие – рабы.

Топоры и пилы. С ними работают еще двое: Матти, высокий и тощий финн, и Гриша. Гриша, в отличие от Матти, небольшого роста, но он из тех, про кого говорят «поперек себя шире». Они валят еловый лес с утра до вечера и стаскивают стволы к реке. Обещали прислать лошадей, но пока не прислали. Работу лошадей делают люди.