Призрак кургана - Юхан Теорин

Ночь на субботу. Конечно, на больших хуторах работа не прекращается никогда, но в пятницу людей здесь куда меньше, чем обычно. Рабочая неделя закончилась, всем хочется отдохнуть.

Но Возвращенец не думал об отдыхе. Он присел на корточки рядом с башней и ждал Риту, которая скрылась между строений с пустым пластмассовым ведерком в руке.

– Скоро вернусь, – бросила она через плечо.

Помочь не попросила.

Он ждал. В теплом, сухом ночном воздухе пахло навозом. Огляделся – башня, большой коровник, стойло для лошадей, ухоженная техника. Новый трактор. Есть еще крупные фермеры на острове. А может, только крупные и остались. Мелких почти нет – кто разорился, кто состарился.

Прошуршала трава. Появилась Рита – быстро и незаметно. Всхрапнула невидимая лошадь.

– Вот, – сказал она, переводя дыхание. – Никто меня не видел.

Он принял у нее ведро. Теперь оно уже не было пустым – довольно тяжелое, плотно закрыто крышкой.

В другой руке у нее был желтый, облепленный куриным пометом аппарат со свисающим шлангом.

– А это что?

– Насос… Мойка высокого давления. Все. Больше ничего не надо.

Он кивнул.

– Теперь – к Клоссам.

Земля обетованная, май 1935

Еще прошлой весной Свен сказал:

– Пора собираться домой. – Приближалось лето, земля подсохла, и копать стало легче. – Домой, на хутор.

Арон уставился на отчима:

– Ты что, всерьез?

– Серьезней не бывает. Я отдал паспорт в контору, они пошлют его в Ленинград. Скоро паспорт вернется оттуда со всеми нужными штемпелями. И всё. Скатертью дорога.

Арон поверил. Наконец. Наконец-то.

Но дни проходили за днями, месяцы за месяцами, а паспорта все не было.

Правда, кормить стали не то чтобы лучше, но сытнее. Арон уже не дрожал от голода по утрам и особенно по ночам. В лесу полно ягод, все время подвозят мясо и прошлогодние яблоки.

Появилась еда, зато стали исчезать люди.

Один из первых – Михаил Сунцов, сосед по бараку, пожилой рабочий из Минска. Он рассказывал невероятные истории о жизни в Советском Союзе и все время что-то мастерил. Вырезал из куска березы красивый боевой корабль. Свену он так понравился, что он прибил его к потолку над изголовьем их с Ароном койки.

Но в один прекрасный день Сунцов исчез. В начале утренней смены его ждали несколько военных в темной форме, они поговорили с ним о чем-то, и Сунцов исчез. Больше его не видели.

Просто исчез. Ночью койка его была пуста.

Свен поспрашивал рабочих, куда он делся, но никто не знал. А может, и знали, но не хотели говорить.

И после этого началось. Люди исчезали. За ними приезжали молчаливые солдаты, как правило, ночью – лиц их никто не видел, перемещались по бараку, как ночные тени, и уводили с собой одного из рабочих. А иногда двоих и даже троих.

И Свен так и не получил свой паспорт.

Настала осень, стало холодать, по ночам случались заморозки – с утра трава жесткая и в инее, земля промерзла, лопатой не возьмешь.

И со Свеном что-то не так. Энтузиазма заметно поубавилось, он стал горбиться, хромал сильнее, чем обычно.

– Все равно уедем, – сказал он Арону. – Я написал в шведское консульство в Ленинград. Как это так – человек не может поехать, куда он хочет? Разберутся…

Но уверенности в его словах не было.

Из Ленинграда никто не ответил. Выпал первый снег. Они продолжали копать.

Пережили и зиму. Кормили по-прежнему досыта, они уже набрались опыта, кое-как утеплили барак. По крайней мере, сосульки с потолка уже не падали.

В мае Свена после работы внезапно вызвали в контору.

Арон из окна видит, как за отчимом захлопывается дверь.

Его нет очень долго. Арону кажется – весь вечер.

Наконец Свен появился. Он мрачнее тучи. Говорит, почти не разжимая челюсти:

– Паспорт у них. Они никуда его не посылали. И письмо в консульство. Они вообще не отправляют письма. И письма из Швеции тоже у них…

Он бессильно опустился на койку.

– Говорят, надо в первую очередь раздавить заговорщиков.

– А кто это такие – заговорщики?

Свен обреченно покачал головой и кивнул в сторону конторы:

– Какой я идиот, что отдал им паспорт… Какой идиот…

Он продолжает что-то бормотать, но Арон уже не слушает. Он ложится и долго смотрит на модель корабля над головой. Единственное доказательство, что когда-то был такой человек – Михаил Сунцов.

Надо постараться заснуть. Его-то паспорт лежит в кармане. Он никогда и никому его не показывал. Никто даже не знает, что он у него есть, – здесь выдают паспорта только после шестнадцати.

Он проваливается в сон. Свен молча сидит на краю кровати, уронив голову на руки.

Арон проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Скосил глаза – рука в кожаной перчатке.

– Вставай!

В бараке трое – один стоит у его койки, двое у дверей. Все в серо-зеленых шинелях и васильковых фуражках с красными околышами.

– Вставай, говорю! – Солдат рывком сдергивает Арона с койки. – Одевайся.

Пол ледяной. Арон непослушными руками натянул сапоги и телогрейку. Уже на улице немного пришел в себя и заметил, что он не один. Свен. Они разбудили и Свена.

Их подвели к черной машине. Там был еще один военный с пачкой документов в руке. Арон успел заметить среди бумаг шведский паспорт – паспорт Свена. Офицер прочитал их имена – медленно, по-русски.

– Это вы?

Свен молча кивнул.

– Садитесь в машину.

Они сели на заднее сиденье, в середину – по бокам втиснулись охранники. Арону пришлось сидеть чуть ли не у Свена на коленях. Свен нагнулся к его уху.

– Самое главное – спокойствие, – прошептал он по-шведски.

– Я спокоен.

– Это очень важно. Спокойствие.

Свен мог бы повторить эти слова еще раз двадцать, но по нему было видно – он-то далеко не спокоен. Какое там спокойствие – вертится из стороны в сторону, будто у него болит спина.

А вот Арон, как ни странно, спокоен. Он сам себе удивляется – как это может быть? Ему чуть ли не нравится эта ночная поездка. Он никогда раньше не ездил на машине. Урчит мотор, и Арону кажется, что все его беды остаются позади. Ему все интересно. У военного рядом кобура на бедре. Интересно, что за система? Маузер? Он не только выучил за эти годы слово «энкавэдэшник», но и узнал, что штатное оружие у энкавэдэшников – маузер. А может, это и не так. В бараке много чего болтают.

Он вдруг вспомнил свое детскую мечту, как он представлял себя шерифом в Америке. Они едут и едут в темноте, наверное, несколько десятков километров. Свен молчит. И Арон тоже – ему даже в голову не приходит затеять разговор с этими суровыми военными.

Наконец машина останавливается в свете прожекторов. Прожектора установлены на черной башне, возвышающейся над окружающим лесом.

Сторожевая вышка. От нее в темноту по обе стороны уходят ряды колючей проволоки. В ограде открылись ворота, машина проехала еще метров сто и встала у низкого кирпичного здания.

– Выходите.

Охранник с пистолетом в руке ведет их по длинному коридору. Цементный пол, глухие деревянные двери. Откуда-то доносятся странные звуки – то ли стоны, то ли выкрики.

Одна из дверей открывается, и Арон видит уходящую в подвал каменную лестницу.

Герлоф

Герлоф ни разу в жизни не был у Клоссов. Лаже на их участок заходить не приходилось. Собственно, участок не особенно большой. Красивый, выложенный шестиугольными гранитными плитами лвор с декоративно подстриженными кустами букса, можжевельника и ярко-синей куриной слепотой. Сад огражден от дороги каменной стеной, а за стеной два длинных дома, южный и северный. Довольно высокие, но одноэтажные, похожие на огромные остекленные ящики. Чуть поодаль – гаражи и гостевые домики.

В пятидесятые годы Герлофу предлагали купить участок в первом ряду, но он отказался. Он в то время был моряком, и в свободное время у него не было никакого желания таращиться на пролив. Поэтому его домик стоит там, где стоит. Подальше от воды. Хочется посмотреть на воду – спускайся в рыбарню.

Его подбросил Ион. Никто из хозяев не вышел Герлофу навстречу, не пригласил в дом. У ворот его встретила среднего возраста женщина, в короткой стрижке заметно проступала седина.

– Герлоф Лавидссон?

– Именно так.

Он никогда раньше не встречался с этой дамой, но сомнений не было – она из полиции. И одежда выдавала: темная юбка, белая блузка да еще тонкая, но все равно шерстяная кофта. Кому еще придет в голову надеть кофту в жаркий июльский вечер?

Она протянула руку для пожатия и представилась:

– Сесилия Сандер. Я специалист по работе с детьми в полиции округа. Допросы и все такое. А вы, значит, свидетель.

– Именно так, – опять сказал Герлоф.

– Вы в курсе, что это значит?

– Думаю, да. Слушать и запоминать.

– Хорошо. – Она пошла к южной вилле.

Герлоф прошел за ней по свежеошкуренной веранде. Лвери раздвинулись. В большом зале с полированным каменным полом и дубовыми панелями на стенах было на удивление прохладно – где-то работали невидимые кондиционеры.