Царская тень - Мааза Менгисте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она была моя, тихо говорит Хирут.
Кидане откашливается. Давит, отважный солдат, начинает он. Ты знаешь, что люди сегодня слагают о тебе песни? Ты знаешь, что они говорят о том, как ты бросился на итальянцев со старой винтовкой? Ты был как огонь, продолжает Кидане.
Громкий вздох исходит из груди Давита, и юноша закрывает глаза, дышит неглубоко и неровно. Хаилу кивает Кидане и показывает наружу. Он жестом просит Хирут собрать корзинку, потом поправляет одеяло под подбородком Давита и показывает всем, что они должны уйти.
Хирут дожидается рядом с Давитом, когда Кидане и Хаилу покинут пещеру. Он дожидается, когда Кидане уйдет подальше. Потом она берет свою Вуджигру, крепко прижимает винтовку к себе и выходит вместе с ней. Постояв, она поворачивается в сторону лагеря и обнаруживает перед собой Хаилу и Кидане. Они уже прошли какую-то часть пути до лагеря по той же тропе, а теперь смотрят на винтовку в ее руках.
Что ты такое? спрашивает Кидане. Что ты сделала? Под его болью, под поражением и усталостью, сверкает ярко зреющий гнев.
Хор
Девочка: она не видит обреченный путь, который с такой легкостью открывается перед ней. Она не предвидит того, что всего лишь естественно последует за этим: что вся тяжесть вины Кидане повернется к тому открытому пространству, которое обнажается ее бунтарством, и вломится туда силой. Что это? повторяет он, таща ее от пещеры к центру лагеря. Что это? говорим мы, пусть она развернется и поставит винтовку на прежнее место. Но она не знает, что скорбь вскормлена грудью жестокости и жаждет большего, а она станет жертвой скорби. И вот она: он тащит ее все дальше вперед, про́клятый гарант обещаний. Она отмечает исчезновение тумана и верит, что причина тому ветер. Она не хочет замечать черных птиц, которые беспорядочно парят над ее головой. Она, движимая инерцией Кидане, просто приближается к этому погасшему костру, а ее старая винтовка висит у нее на спине.
У кострища: Астер ждет мужа, завернувшись в одеяло, ее лицо спрятано в складках. Сеифу и Аклилу в их шаммах послушно ждут своего командира. Она их не запомнит. Она не будет вспоминать о том, как съеживается Астер, увидев ее. Она не запомнит встревоженный взгляд Сеифу или трясущуюся руку Аклилу, дрожь которой тому приходится скрывать, сжав пальцы в кулаки. Она, вспоминая это мгновение, еще будучи той, кем родилась, будет отмечать петляющую дорожку солнечного света, падающую по наклоненному дереву с плоской кроной.
Глава 17
Кидане замирает у кострища и поднимает кулак, сотрясая утренний свет. Его рот двигается, но она не слышит его слов. Она видит только бушующую ярость, которая искажает его лицо и делает из него незнакомца. Она спотыкается, сердце ее стучит как барабан. Кровь бросается ей в лицо, когда Кидане привлекает ее к себе, чуть не роняя на землю. Она, однако, знает, что должна сдержать удивленный крик. Она знает, что лучше прикусить зубами язык, чем поднять шум, она понимает, что любые сказанные ею слова будут лишены смысла, пока на ее спине висит эта Вуджигра.
Это не твоя винтовка! Что ты сделала?
Она отрицательно качает головой. Ее мысли — единая, цельная нить из ничего.
Она не ждет сильной пощечины, которая словно припечатывает ее лицо с обеих сторон одновременно. У нее нет времени разглядеть руки, которые словно сделаны из камня. В ее голове два ножа, которые затачиваются друг о друга, скрежет металла о металл, высокий визг ужаса. Хирут открывает рот, чтобы закричать, но у нее перехватывает дыхание, она некрасиво сгибается под воздействием неестественной инерции. Когда она падает, из ее рта вырывается приглушенный стон, ее крик, сломанный ударом тела о землю.
Кидане резко опускается рядом с ней, упирается коленом ей в бок, дергает ремень винтовки. Он умирающий солдат, говорит он. А ты кто?
Откуда-то доносится голос Аклилу: Деджазмач Кидане, я отнесу винтовку назад Давиту, а ее уведу отсюда.
И тут вмешивается Астер: Кидане!
Несколько мгновений все дрожит в тишине.
Голос Аклилу: Деджазмач, давай найдем Хаилу и отдадим винтовку ему.
Заткнись! говорит Кидане.
Она слышит, как Кидане добавляет: Уйдите, все уйдите. Сейчас же!
После чего уходящие шаги.
Но грубые руки Кидане вдавливают ее в землю животом вниз, а потом Кидане уже на ней, дышит ей в ухо, его грудь двигается по ее спине, плоть расширяется, заполняет ложбины и изгибы ее тела, втирает ее в землю, она уже чувствует, как гнутся ее ребра. Она поворачивает голову, и острые камушки впиваются в ее щеку, и в густом тумане ее заполненных слезами глаз ее отец печально качает головой.
Кидане шепчет ей в ухо: Что было у тебя в голове? Чего ты ожидала?
Его плоть затвердевает в щели между ее ног, и он втискивается в нее через ее платье, а ее разум вламывается в то пространство, где отсутствуют смыслы, где нет ничего, кроме смятения.
Это вина той женщины, повторяет Кидане. Это все она. Только она.
Это: Тело состоит из плоти и крови, и от распада его всегда отделяет один только удар. Этот мягкий живот, выгнутая спина, лягающиеся ноги, машущие руки, ее меченая плоть, все вместе это — предатель. Теперь Кидане резко встает с нее. Он становится на ноги, хватает Вуджигру и уходит. Хирут остается лежать на животе, он чувствует то место у себя между ног, где платье воткнулось в нее, плотно, словно еще одна кожа, и начинает плакать.
Интерлюдия
У всего есть свое место, Тэфэри, и есть некоторые люди вроде тебя, которые должны заучить это, чтобы уметь вести других за собой. Ты всего лишь мальчик, рас Тэфэри Мэконнын, но твоя судьба — быть царем среди царей. Все люди живут и умирают по воле божьей, в Его мире нет никакого хаоса. Тэфэри, ты веруешь? Да, отец. Что «да, отец»? Да, отец Самюэль, я верую. И рас Тэфэри Мэконнын, ставший теперь императором Хайле Селассие, знает, что даже сейчас это истинно, даже в этот день, когда он на краю беспамятства пытается найти путь к безопасности. Итальянцы перехватывали его послания, они знают, где будут
