Царская тень - Мааза Менгисте

Хор

Черная туча, плотная, как железо, легко, словно клинок, соскальзывает с холмов. Она грозит сбросить женщин с вершины холма, сместить их хрупкие тела, склонные уступать темным формам. Это богопротивное творение, состряпанное человеком, животное, изготовленное из огня и стали. На этом плоском гребне горы женщины ждут шепота, который будет принесен порывом ветра: Мы больше, чем это. Мы больше, чем это. Они смотрят, как их Астер, блистательная в этой накидке, показывает на тучу и дает знак: Ждите, сестры, ждите и слушайте. Потом раздаются крики. Они заполняют небо в вихрящейся пыли, которая проносится мимо, туманя их видение. Они завязываются узлами, сжимаются и расширяются, и в этой какофонии слышится гортанный вой взрослых мужчин. Женщины смотрят с высоты, как проходит колонна, как она шествует с мрачной весомостью войны, песня мужчин и животных, стихающая, становящаяся не более чем далеким криком призраков: Faccetta nera, bell’abissina[53].

Глава 15

Солнечный зайчик три раза перепрыгивает через пропасть, когда Кидане пытается сориентироваться. Сигнал поступает снова: три вспышки. Его обнаружили другие эфиопские отряды. Кидане извлекает из своего кармана осколок стекла. Он смотрит через пропасть, но видеть там нечего. Войско его верного друга Бекафы невидимо. Он крутит стекло в руке, пока оно не ловит луч солнца, тогда он позволяет ему послать одного зайчика, после чего ждет. Переход с небольшим отдыхом занял два дня, каждый следующий шаг делался по более опасной территории. Его люди, вероятно, устали, но их энергия представляет собой плотный тугой узел, завязанный вокруг него, отчего его сердце громко бьется в груди. Раздается свист, две чистые ноты: это сигнал к атаке. Его руки начинают дрожать. Ему трудно поднести бинокль к глазам. Он наводит его на высохшее русло реки. Стоит тишина, но она обманчива. Итальянские силы неподалеку. Он уже может различить облако пыли, слабо поднимающееся над горизонтом.

Кидане регулирует дальность бинокля, словно это позволит ему видеть через гору и камень. Дозорные сообщали о продвижении колонны из не менее чем тысячи ascari во главе с небольшой группой ференджи. Колонна разбита на правый фланг, левый фланг и центр. Авангард состоит из пяти сотен наемников. Кидане прижимает бинокль к глазам, пытается разглядеть получше, приблизить их, чтобы схватить эти крохотные фигурки рукой и стереть их в порошок, как мерзкую грязь. Он не может контролировать дрожь, проходящую по его телу. Он и Бекафа должны будут атаковать, пока итальянцы находятся в ущелье и не подозревают об их присутствии.

Солнечный зайчик — такой мимолетный, что его легко не заметить, всего лишь проблеск солнца, ныряющего за облако. Сигнал — ждать. Кидане откладывает в сторону бинокль и садится на корточки. Его воины находятся немного выше, прижались к земле, едва дышат, они в полной готовности. Его сердце снова ёкает. Он привел их сюда без потерь и теперь сделает то, чему учил его отец: он проведет минуты перед сражением, освобождаясь от всего, кроме одного: насущной задачи уничтожения противника. Все тревоги нужно загнать глубоко в мускулы, чтобы сделать себя сильнее. Все страхи нужно пережевать и проглотить, чтобы твой желудок превратился в камень. Используй себя как оружие и бросайся в атаку без колебаний. Закрывай глаза по ночам, Кидане, сын мой, и повторяй это снова и снова. Кидане поднимает голову, крестится. Он прикасается к середине груди, где наращивает свою броню, а потом погружается в ожидание сигнала, чтобы броситься в атаку.

Уже слышны голоса приближающихся батальонов, раздаются крики на амхарском, арабском, сомалийском, тиграйском, итальянском. Авангард двигается быстрее, чем правый и левый фланги. Он опережает остальных. Центральный итальянский батальон движется в арьергарде. Им всем трудно продвигаться в первоначальном порядке, строй растянулся, образуются большие пустоты. Из-за ущелья, в той стороне, откуда пришли итальянцы, доносятся рев верблюдов и неторопливый скрежет колонны снабжения. Это означает, что есть и арьергард, который еще не догнал колонну. Это означает, что у итальянцев есть авангард и арьергард, опасно разъединенные с центром.

Кидане отваживается поднять бинокль. Он обводит взглядом ущелье и находит то, что ищет: итальянского командира. Командир останавливает своих людей, чтобы хвост колонны догнал среднюю часть. Потом итальянец поднимает собственный бинокль и смотрит в направлении Кидане. Кидане замирает. Он поворачивается, чтобы приказать своим людям податься назад, и видит Аклилу, который бесшумно подполз почти вплотную к нему. Кидане задерживает дыхание, на его лбу собирается пот. Он чувствует стеснение в груди. Итальянский командир подходит к краю ущелья, поднимает свой бинокль. Кидане напрягается. Офицер чувствует: что-то пошло не так, и это не так — смертоносный взгляда Аклилу, проникающий через траву и листву и, словно пуля, достигающий груди итальянца. Этот ферендж не может их увидеть, но хороший солдат знает: искать нужно то, что ты не можешь увидеть.

Свист Бекафы: две звучные ноты, чистые и громкие — птичья трель, пронзившая ветер. Итальянец поднимает голову. Он описывает неторопливый круг, одна его рука медленно поднимается, когда свист раздается снова: те же две ноты. Итальянец роняет руку, и его крик — пронзительный боевой клич. Кидане жестом дает знак Аклилу, Аклилу сигналит Сеифу, а Сеифу свистит Амхе, Амха же делает жест рукой, и его бойцы ползут на животах к левому флангу, и когда Кидане поднимает руку, а потом резко опускает ее под возносящиеся к небесам птичьи трели, Эскиндер, и Гетачев, и все его другие воины подчиняются и встают — гиганты, родившиеся из камня. Они, облаченные в белые одежды, резво и уверенно бегут вниз по склону горы, а итальянский командир в ущелье поворачивается, выкрикивает слова команды и проклятия при виде этих безмолвных, как призраки, людей, восставших из земли.

Сначала звон в ушах, потом оглушительная ясность ошеломленной тишины. Громкий рев рассерженного ветра, потом мелодичный птичий зов. Он ощущает свою грудь, тяжелую, как камень, и свои ноги, легкие, как перья. Бросаясь вниз по склону в ущелье, Кидане чувствует пронзающие его экстаз и вдохновение, качели между катастрофой и спокойствием. Мир ускользает от его восприятия. Перед ним открывается тропа, уходящая в туннель, и вскоре он несется среди хаоса к стройной фигуре в слабеющем свете. Это Давит, который поднимает Виджугру, врученную ему Кидане. Он поворачивается, смотрит на Кидане одновременно с гордостью и недоумением, потом поворачивает лицо обратно в сторону врага. Давит выкрикивает имя Хаилу, словно издает боевой клич, и Кидане смотрит, как зачарованный, на Давита, который прицеливается с идеальной точностью и