Царская тень - Мааза Менгисте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хирут не услышит, как женщины Максегнита поднимают на руки мать молодых патриотов и рыдают так громко, что прогибается небо. Она никогда не узнает, что отец этих троих упадет на колени и будет умолять полковника Карло Фучелли, прославившегося своей жестокостью мясника Бенгази, избавить тела его детей от дополнительного непотребства виселицы. Она не услышит приказа Фучелли итальянцам и ascari выстроиться в ряд спинами к трем пленникам и стрелять на поражение, если кто-то попытается их освободить. Она не увидит удивления в глазах некоего Этторе Наварры. Она не узнает, что Ибрагим, гордый и верный ascaro, много лет служивший полковнику Фучелли, стоит рядом со своими людьми, а мышца у него под глазом дергается, как лист на ветру.
Когда Кидане и Астер, погруженные в нескольких шагах отсюда в приватный разговор, вздрагивают при новых звуках нестройных выстрелов, они не могут и предполагать, от чего их защитили расстояние и судьба: зрелище — одновременно ужасное и вызывающее трепет — россыпи пуль, поражающих двух братьев и сестру, которым не удалась их доблестная попытка отравить колодец вторгшихся в их страну итальянцев. И никто, кроме верных ascari, никогда не узнает, что в этот несчастный день их командир Ибрагим приказал им не стрелять, дал команду своим ascari не выполнять приказов полковника Фучелли, что он поставил свою жизнь на это неподчинение и поклялся убивать или умереть, защищая их: он приказал своим людям поднять винтовки и прицелиться, а когда поступит команда пли, они должны будут замереть на несколько мгновений, чтобы первые пули были выпущены самими итальянцами. Мы убиваем эфиопских мужчин, сказал Ибрагим своим ascari, мы не будем убивать их детей, пока я командую вами.
Помолимся.
Глава 13
Они обстреливают наши войска уже несколько недель, говорит Астер Хирут, показывая на ящик гильз перед ней. Лицо у нее исхудалое, напряженное. Мы достаточно высоко в горах — им нас пока не достать. Она замолкает на мгновение. Мы должны быть готовы. Скоро у нас будут настоящие пули, настоящие винтовки, добавляет она. Гетеи показывала тебе, как делать порох? спрашивает она.
Хирут отрицательно качает головой, подбирает горсть гильз.
Они стоят у палатки Астер, ждут других женщин, которых Астер просила прийти с порошками и солью. Впереди группа жителей деревни делает последние шаги до вершины, все женщины идут, согнувшись под грузом дров. Две из них машут, прежде чем свернуть туда, где прежде была площадка кухарки. Несколько других тащат холщовые мешки к тому месту, где стоит Астер: руки у нее сложены на груди, вид в накидке отца Кидане властный. Женщины из деревень поблизости начали приходить сразу с рассветом, они приносили гильзы и дрова, шарфы и еду для войска. Хирут смотрит на холм, потом снова на Астер. В лагере со времени ухода кухарки царит кавардак, беспорядок усиливается по мере бесконечного поступления новой провизии. Она каждый день ждет какого-нибудь знака возвращения кухарки, но прошло уже четыре дня, и даже Астер, делая свои дела, перестала поглядывать на горизонт.
Тебе нужно научиться делать пули, говорит Астер. Найди кого-нибудь, кто бы тебя научил.
Вот еще одна вещь, что могла бы показать ей кухарка.
Гетеи научилась этому от твоей бабки, говорит Астер. Они должны были узнать это на прошлой войне — ведь мужчины могли иссякнуть. Астер похлопывает по передку накидки и легонько подтягивает золотую пряжку. Некоторые вещи никогда не узнать, если нет рядом матери, верно я говорю?
Это использованные, говорит Хирут.
Они их подбирают — это то, что оставили после себя итальянцы, говорит Астер. Нам нужны только гильзы. Мы вернем им их убийства. Астер качает головой. Я научу всех женщин готовить порох. Я научу всех вас стрелять из винтовки. Ты должна знать, как бежать им навстречу и не бояться.
Астер на своей кобыле Буне являет собой величественную фигуру. Она расслабила свои косички, и плотные пряди волос падают на ее шею, темным занавесом обрамляют ее залитое солнцем лицо. Она подхлестывает животное, и кобыла на гребне холма переходит на рысь, накидка развевается, золотая пряжка улавливает лучи полуденного света.
Женщины! кричит она. Сестры, вы меня слушаете? Ее голос взлетает в небеса: клинок, разрезающий долину внизу, отрывающий женщин от их дел, заставляющий их поднять голову и повернуться в ее сторону. Сестры, вы готовы к тому, что грядет?
Талантливые эфиопские азмари[48] долгие годы будут петь об этом дне: о том, как женщины бросили свои корзинки и кувшины. Как они убрали свои ткацкие станки и груды шерсти. Они почти одновременно поднимаются на ноги, не осознавая собственного величия, и поворачивают головы на голос Астер. Тот факт, что они замирают на какое-то время и слушают мягкие хлопки далекого ружейного огня, — это та деталь, которую песни будут повторять снова и снова. Музыканты хмурость лиц превратят в предвидение того, что грядет. Певцы будут использовать охи и восклицания женщин как знак их растущей силы.
Один азмари за другим будут петь эти слова, щипля струны крара: этот первый боевой клич уже формировался в горле каждой из женщин. Астер знала, ей нужно только найти способ правильно направить его. Эти женщины были готовы, но не знали этого. Требовалось наделать патронов, замешать порох, зарядить винтовки и стрелять.
Женщины! Кто умеет делать патроны — ко мне! Голос Астер несется по долине, а потом распадается на эхо и уносится за горизонт. Она — одна женщина. Она — много женщин. Она — весь звук, какой есть в мире.
Женщины бросаются вперед, они тяжело дышат, их шаги подобны шороху листьев, уносимых ветром. Хирут прижимает рукой сушеные листья, которые раскладывает по маленьким медицинским пакетикам, и смотрит: Астер элегантно спрыгивает со своей кобылы, ведет пугливое
