Реквием по Марии - Вера Львовна Малева

Мария искренне огорчилась.

— В конце концов, дело твое, — в итоге проговорила она. — Но мне бы хотелось, чтоб мы вместе читали стихи. Но, может, взамен у тебя есть другие достоинства.

И смерила его своим глубоким взглядом, в котором между тем светились искорки смеха.

— Вот ты как! Сомневаешься, значит, в моих достоинствах?!

Он мгновенно вскочил, огляделся вокруг. В парке было пусто. Только в конце аллеи кто-то сидел на скамье и читал, уткнувшись в газету, да, медленно шаркая ногами, прогуливалась пара стариков. Не обращая на них внимания, он обнял ее и стал целовать.

Она вырвалась из его объятий и побежала по липовой аллее в направлении трамвайной остановки.

После этой встречи он не пришел ни на второй, ни на третий день, даже не прислал записки через несносную Лучику Визир. Исчез на все лето, как сквозь землю провалился. Марию даже охватило беспокойство. Может, заболел? Или уехал куда-то? Но почему так внезапно? Мог бы хоть сообщить… Значит, его ничуть не интересует, как она чувствует себя после происшедшего? Но зачем тогда так настойчиво преследовал ее? Рассердился, что убежала, когда обнял? Но все равно — исчезнуть вот так, не известив ни словом!.. И сама не могла понять, чего больше у нее на душе — тоски или злости?

Но, как говорится, время все излечивает. Она стала понемногу успокаиваться, вернулась к прежней любви — музыке. Мош Павел ничуть не удивлялся, встречая ее каждый день в опустевшей школе. Протягивал ключи как обычно, не произнося при этом ни слова. Она надеялась, что музыка полностью излечит ее, и старалась целиком сосредоточиться на упражнениях, причем выбирала самые трудные вещи. И ее высокий, красивый голос с прежней силой взрывался в классе, разносясь по пустым, молчаливым и безразличным коридорам школы.

Мадам Табачник убедила «папу», что в такую жару «детям требуется море», и уехала в сопровождении Ривы и Дави в Будак. Тали скучала на своем винограднике, и если Мария иногда приезжала к ней, то встречала подругу более шумно и радостно, чем в городе. Но, к сожалению, она не могла слишком часто туда ездить, поскольку должна была ежедневно ходить на спевки хора.

…На танцы ее пригласила Люся, которую она встретила у будки с водой. Люся наконец добилась исполнения заветной мечты — стала постоянной посетительницей светской школы бальных танцев «Белый зал», принадлежавшей французу мосье Фуза.

— Там так шикарно, так шикарно, — убеждала Люся. — Как раз на твой вкус.

— Не знаю… — Мария опустила на землю ведро с водой. — Особого желания к таким развлечениям что-то не испытываю.

— Все ж веселей, чем сохнуть на этой окраине!.. Просто с ума тут сойдешь…

— Может, Люся, и пойду. Только из любопытства…

Однако большого удовольствия от Люсиного предложения Мария не испытала. У Люси был кавалер, и она в самом деле развлекалась, много танцевала. Марию тоже несколько раз приглашали какие-то незнакомые парни, но они показались ей пустыми и скучными.

Через несколько часов в зале стало так душно, что стало нечем дышать, и Мария направилась к выходу. Хотелось поскорей вернуться домой, но было очень поздно, и она представить не могла, как доберется туда одна. Да и не была уверена, хорошо ли поступит, бросив Люсю.

У двери, куда звуки музыки доносились совсем приглушенными, она увидела тетушку Штефанию, Люсину мать. Та спорила со швейцаром.

— Ты слышишь, что тебе говорят, или нет? Пропусти, хочу увидеть дочку.

— Без билета, мадам, не разрешается. А касса давно закрыта, билеты больше не продаются.

— Нужны мне билеты! Неужели пришла в этот ваш бордель скакать как коза! Дочку забрать домой — вот зачем!

Тут тетушка Штефания увидела Марию и даже рот от удивления открыла.

— Муся! — удивленно выкрикнула она. — Ты тоже здесь?

— Да, тетушка Штефания. Пришла с Люсей.

— Тьфу! А я-то думала, черт знает с кем шляется. Ну-ка позови ее сюда! Только не говори про меня, а то не выйдет, чертенок, когда узнает! — прокричала она вслед.

Мария подождала, пока кончится танец и разгоряченные, потные пары вновь отойдут к своим местам у стен зала. В центре одной из групп она увидела Люсю, обмахивающуюся дешевым картонным веером. Мария легонько потянула ее за руку.

— Люся, на минутку. Я должна уйти.

— Чего ради? — удивилась Люся. — Как раз сейчас начнется самое веселье, — И тут же увидела мать, которая, оттолкнув швейцара, бросилась к ней и потащила через дверь на улицу.

Мария, испуганная, смущенная, последовала за ними.

— Хочу наконец знать, когда ты выбросишь из головы эти танцульки? — начала тетушка Штефания, продолжая, как видно, давние споры, и изо всех сил стала трясти Люсю за плечи.

Рассерженная, покрасневшая от стыда и обиды Люся пыталась вырваться из рук матери.

— Успокойся, мама, успокойся. Вокруг люди, на нас смотрят.

— Кто тут может смотреть? Разве это люди? Порядочные люди давно спят. Ну погоди, уж я тебе покажу.

И вдруг наклонилась и сорвала с ноги дочери туфлю.

— Ну-ка марш домой!

Люся оказалась в безвыходном положении. Сняв и другую туфлю, пошла, всхлипывая, за матерью, однако потом, по мере того как они все больше удалялись по улице Харузина, развеселилась, даже начала смеяться, пугая давно уснувших собак в окрестностях церкви святого Илие.

— Ладно, ладно, смейся. Подожди, придем домой. Покажу тебе эту танцевальную школу!

Но не в характере Люси была спокойная, скучная жизнь. Она умудрялась устраивать вечера танцев то в одном доме окраины, то в другом.

Пришла наконец весточка от Коки. Он написал Тали. На лето уехал в имение родителей. Вернется только осенью. И просил Тали передать Марии привет. Правда, адреса ее Кока не знал, но мог же хоть записку вложить в конверт, адресованный Тали! И потом, что означает этот внезапный отъезд? Эти в общем-то холодные, если не равнодушные,