Каникулы - Ирина Анатольевна Кавинская

что на завтрашней лекции найдет, о чем рассказать, а может, даст слово кому-то из остальных, чтобы те могли поделиться своей радостью от пребывания в общине. Она говорила словно пела, и я могла поклясться, что она искренне верила, будто любой здесь будет счастлив излить свою любовь к секте.

Да, все они рабы. Марионетки. Но особой любви ни друг к другу, ни к общине я в них не чувствовала. А после случившегося между мной и Ю Джоном вообще сомневалась в том, знал ли кто-то здесь даже и само слово – «любовь».

За ужином я не поднимала на него глаз. Спрятавшись за плотной завесой волос, я старалась скрыть пылавшее лицо. Одно его присутствие – а ведь он ни разу даже не взглянул на меня – приводило меня в трепет. Напрасно я пыталась «заесть» это состояние, ложка за ложкой поглощая рис и бульон. Всем вокруг уже во время еды, как обычно, становилось веселее, а мне было стыдно и страшно. Стыдно, потому что я не могла забыть его поцелуй. Страшно, потому что помнила и взгляд после.

Я вышла из столовой позже остальных: ждала, пока он уйдет. Потом обогнула лагерь с противоположной стороны и сбежала в лес. На то, чтобы избавиться от только что съеденного, у меня теперь уходило не больше пары минут, поэтому вернулась я почти сразу. И застала у нашего ханока перепуганную Ха Енг.

– Ты… Видела это? – дрожащим голосом сказала она, указывая на крыльцо.

Я не смогла ответить: пересохшее после рвоты горло сдавил спазм. Весь порог был утыкан иглами.

«Если это не Су А… тогда какая же гадина делает это?» От злости у меня затряслись руки.

– Принеси метлу! – выпалила я и тут же принялась выдергивать иголки из деревянного косяка.

Ха Енг послушно побежала в прачечную. Значит, меня решили запугать? Не дождутся! Я подскочила на ноги и выхватила совок и метлу из рук Ха Енг, как только та вернулась. «Тупые сектанты! – злилась я. – Не дождетесь, чтобы я сбежала!» Я готова была кричать об этом, но сдержалась, вкладывая поднимавшуюся изнутри злость в яростные движения метлы. «Ненавижу вас! Ненавижу всех!» Ярость клокотала во мне, когда я тащила собранные иглы к мусорной корзине на складе. «Даже не пытайтесь меня провоцировать – ни за что не поддамся!»

Ха Енг казалась напуганной и была, похоже, удивлена моей молчаливостью и злобным рвением. Она ждала объяснений, но мне было плевать на ее ожидания. Забросив совок и метлу в прачечную, я вернулась в ханок и, раздраженная ее ступором, захлопнула дверь прямо перед ее носом. Она еще долго молча стояла на крыльце.

Посиделки у костра начались позже обычного: отсыревший из-за влажности хворост отказывался гореть. У костра копошились Тэк Бом и Ан Джун, остальные прятались по ханокам, не имея, похоже, никакого желания выходить в промозглый сырой вечер. Да Вун заглянула на огонек к нам с Ха Енг, и я была рада этому: не знавшая о происшествии с иглами Да Вун своей непринужденной болтовней разбавляла нашу хмурую компанию.

Ха Енг все еще была, казалось, в каком-то ступоре, и меня это раздражало. Все эти глупые страшилки с иглами бесили меня прямо-таки до дрожи. Теперь я знала, что это не проделки мамаши Су А, – по крайней мере, в этот раз. Но тот, кто сделал это, знал о нашем разговоре и решил припугнуть меня. Кто бы это мог быть? К сожалению, вариантов была масса. Натыкать иголок мог каждый из тех, кто меня окружал.

Разве что Да Вун я не стала бы обвинять. Она уселась по-турецки на моем матрасе и, хлопая огромными глазами, болтала обо всем на свете так весело, что не вызывала ни единого подозрения. «Вообще-то это она добавляет всякую гадость нам в еду», – мелькнула мысль, но я отогнала ее. Приятнее было думать, что хотя бы одного человека можно исключить из круга моих недругов.

Ха Енг почти все время молчала, а я старалась, как могла, поддерживать разговор, но выходило как-то невпопад, пока меня вдруг не осенило.

– Я начала готовить материалы к докладу, но до завтра точно не успею, – я сообщила это, стараясь придать лицу выражение глубокого разочарования. – Джи Хе сказала, что было бы прекрасно, если бы кто-то другой смог взять слово завтра. Нам всем нужно как можно больше стараться для общины.

А вот и ключевое для корейцев слово – «стараться». Они его обожают. «Файтинг!» – так они напутствуют друг друга, когда готовятся к чему-то сложному и ответственному. Это производное от английского «бороться» означает не только пожелание удачи, как это принято, например, у нас в России, но и призыв постараться изо всех сил. Предполагается, что такие старания и станут залогом успеха. В Корее стараются все и всегда. Правда, иногда они стараются делать вид, что стараются, и это у них тоже отлично выходит. А все потому, что все они чрезвычайно старательны.

Назвав это слово-пароль, я открыла нужную дверь: Да Вун воодушевилась.

– Мне бы тоже хотелось выступить! – ухватилась она. – Я хотела вызваться и сегодня утром, но ты меня опередила…

«Ну еще бы, кто бы сомневался! – язвила я про себя. – Ты, как и все остальные, сгорала от желания сдувать пыль с папок двадцатилетней давности!»

– Джи Хе даже тему предложила, – врала я с милой улыбкой на лице, – только я об этом совсем ничего не знаю…

– Что за тема? – заинтригованная Да Вун придвинулась ближе.

– «Бансутанг» – так, кажется, – ответила я и задержала взгляд на ее лице, ловя малейшее изменение его выражения.

Ни один ее мускул не дрогнул.

– Пожалуй, я смогу рассказать о нем, – протянула Да Вун. – Я не раз слышала от мамы об этом чудесном открытии. Спасибо!

Она улыбалась искренне, и это означало, что уже завтра я узнаю, что такое этот «бансутанг». Я хотела выяснить это, потому что это могло иметь отношение к Ю Джону. Если он действительно ненавидит меня, мне нужны были козыри для борьбы с ним. Попробую «бансутанг».

Я искренне надеялась, что погода позволит отменить сектантские пляски, но Ан Джун и Тэк Бом справились – костер разгорелся, и, хотя дымил сильнее обычного, да еще и шипел, стреляя искрами, нас ждала вечерняя вакханалия. Катя еще не вернулась, но и Юнг Иля с Кен Хо не было тоже, а значит, они ушли за ней. Ю Джон сидел почти прямо напротив меня, но я не смотрела на него. Точнее, изо всех сил старалась не смотреть. Взгляд бегал за