Каникулы - Ирина Анатольевна Кавинская

должен был ответить или хотя бы кивнуть, но не сделал ни того ни другого. Загородив проход, он отрезал мне путь к выходу, но странно – уходить и не хотелось. Ю Джон сделал шаг ко мне и уперся рукой в полку стеллажа, так что я оказалась зажатой между ней и его телом. Слишком близко. Запах свежескошенной травы и его частое, горячее дыхание на моем лице… Я судорожно сглотнула. Еще ближе. Его лицо склонялось к моему неуверенно, как будто с опаской: казалось, он и сам не понимал до конца собственного порыва, не знал, что сделает всего через миг. В тот момент, когда его губы коснулись моих, я даже не отважилась дотронуться до него. Сердце колотилось как бешеное, а руки будто онемели. Его поцелуй был влажным и жарким. И еще… Жадным, ненасытным. Казалось, вместе с ним он вбирает меня без остатка. И ему нужно было больше и больше.

Ю Джон вдруг отпрянул, дернувшись с такой силой, что толкнул спиной стоявший сзади стеллаж. От удара хлипкая деревянная конструкция покачнулась, и с верхней полки сорвалось несколько жестяных консервных банок. Одна из них, падая, задела плечо Ю Джона и, похоже, ударила сильно, потому что я услышала его сдавленный крик.

Я шагнула к нему и хотела коснуться плеча, но он отшатнулся и попятился к выходу. Пелена нежности, окутавшая меня всего мгновение назад и связавшая с ним, казалось, неразрывно, вдруг рассеялась. Я подняла глаза, вглядываясь в его лицо. Отталкивающе-ледяной взгляд, скривившиеся от омерзения губы – ему было противно целовать меня. Эту гадливость я вдруг ощутила всем телом: холодом разливаясь по венам, она наполняла меня и вытесняла остатки тепла и приятной слабости – послевкусие его поцелуя. Я застыла, понимая, что произнести хоть слово, сделать хотя бы шаг будет нестерпимо больно. Ю Джон отвернулся и выскочил из прохода. Секунду спустя хлопнула входная дверь.

В тот миг внутри меня что-то оборвалось. Жар, от которого мгновение назад было трудно дышать, сменился холодным оцепенением, захватившим меня целиком. Без сил я опустилась на пол и закрыла лицо руками. Слезы – непрошеные, горячие – катились из глаз, не подчиняясь моей воле.

«Забудь о нем, – нашептывал внутренний голос. – Тебе нельзя о нем думать! Он такой же, как они все!»

Тонкие иглы одна за другой вонзались в сердце. Мне было больнее, чем после тренировки с Чан Мином, и – как такое вообще возможно? – больнее, чем после того, как они разделили меня с сестрой, запретив нам общаться. Какая же я идиотка! Навыдумывала себе! Он меня ненавидит, как и все здесь! Но… Как можно целовать того, кого ненавидишь, да еще… Так целовать?

Сердце затрепетало от воспоминания, и я снова задохнулась от слез. Тише-тише! Никто не должен услышать! Никто не должен найти меня!

Но слезы не слушались – просто катились и катились по щекам. Даже от мысли о том, что Ю Джон, наверное, смеется сейчас за углом, обсуждая то, что произошло между нами, с Чан Мином или Ан Джуном, хотелось не разорвать его на части, а только плакать. Остаться навсегда одной, никого никогда больше не видеть. И реветь, пока из груди не выльется вся эта боль. Только этого мне хотелось.

Входная дверь скрипнула, оборвав мой всхлип. Это он, подумалось мне. Привел кого-то из остальных, чтобы посмеяться надо мной. Быстрым взмахом руки я растерла слезы по щекам. Мгновение спустя в проходе возникла Мин Ю. Увидев меня, она тут же подскочила и, примостившись рядом на корточках, защебетала: кто? Что? Почему?

Ей Ю Джон, похоже, хвастаться не стал – ее взволнованный щебет звучал искренне. Я поднялась, неуклюже цепляясь за деревянные полки. Стоит ли обманывать ее, выдумывая причину? Если Ю Джон расскажет хоть кому-нибудь, не пройдет и часа, как весь лагерь будет провожать меня косыми взглядами. Плевать. Рассказать правду у меня все равно не хватит сил.

– Я споткнулась и чуть не уронила стеллаж, все банки разлетелись, – сказала я, показывая на валявшиеся на полу консервы.

Совладать с голосом оказалось проще, чем я думала.

– И нашла же из-за чего убиваться! – прыснула со смеху Мин Ю. – Они железные, что им сделается?

Я выдавила из себя улыбку, подумав: «Зато я не железная. И это плохо».

Выходя вслед за ней со склада, я знала – то, что произошло там, нужно забыть. Теперь мне лучше держаться от Ю Джона подальше. Как можно дальше. Он мне не друг. Он – враг. От этой мысли грудь стиснули невидимые клещи. Они давили так сильно, что даже дышать было тяжело. Каждый шаг теперь давался с трудом. Но надо было идти.

Ю Джон так и не принес на кухню рис, как просила Да Вун, и я не знала, что ей ответить, когда она спросила меня, видела ли я его. Я судорожно соображала, что бы соврать, изучая носки собственных кроссовок и наливаясь пунцом, но меня спасла Мин Ю. Она предложила, чтобы мы принесли мешок сами. Эта хрупкая канарейка оказалась невероятной силачкой: вдвоем мы справились быстро, избавив меня от дальнейших расспросов.

До ужина еще оставалось время, а моя помощь на кухне была не нужна. Тогда я решилась зайти к Джи Хе и попросить материалы о секте, которые она обещала выдать мне для подготовки к лекции. Мне нужно было отвлечься, иначе я рисковала появиться в столовой с распухшим от рыданий лицом.

– Да-да, – заговорила Джи Хе, собирая со стола какие-то бумаги, – я все для тебя подготовила. Прекрасно, что ты выразила желание узнать об общине больше. Вы с сестрой присоединились к нам совсем недавно, и вам больше, чем другим, необходимо пополнять свои знания.

Она поощрительно улыбалась, протягивая мне стопку пыльных картонных папок.

– Это наш устав, правила общины и распорядок – тебе будет нелишне ознакомиться подробнее. Дальше – материалы с конференций и съездов, из которых ты поймешь основные вехи развития общины в новом тысячелетии.

– А фото здесь есть? – Я заглянула под корешок одной из папок. – Мне нужно будет подготовить слайды.

– Я как раз заканчиваю оцифровку фотоархива до две тысячи пятого года – он еще бумажный. И позже обязательно дам тебе возможность поработать с фотографиями, чтобы дополнить твой рассказ. Но для начала мне нужно будет узнать, что ты намерена рассказывать.

Она сделала акцент на последней фразе, давая понять, что мне придется постараться, чтобы мой доклад соответствовал ее ожиданиям. Я вышла с чувством удовлетворения: теперь у меня имелось все необходимое, чтобы выяснить,