Каникулы - Ирина Анатольевна Кавинская

Нервное напряжение, не отпускавшее меня сегодня, достигло за обедом своего пика. Я ела и накладывала снова, ела еще и вновь просила добавки. Казалось, будто, наполняя желудок едой, я вытесняю изнутри себя что-то холодное и мерзкое, что каким-то неведомым образом закралось ко мне в душу. Да, после еды мне стало легче. Вот только уже спустя пять минут пришлось все вытошнить. И когда в желудке вновь образовалась пустота, ее заполнил страх. Смутные предчувствия, словно тени, мелькали в душе. Нас ждал очередной «тренинг».

На этот раз участвовали все – даже Катя. Она только что вернулась из «клиники», но, видимо, должна была вновь отправиться туда после окончания того, что нас ожидало. Появившись в компании Чан Мина и Тэк Бома, она подошла к Джи Хе и начала о чем-то рассказывать той вполголоса, показывая то на Чан Мина и Тэк Бома, то в сторону остальных.

Выслушав ее, Джи Хе объявила, что после окончания «ритуала» – так она назвала тренинг – Катю проводят в «клинику» Юнг Иль и Кен Хо: два молчаливых парня, с которыми я практически не общалась. Они же будут сопровождать ее впредь. Я видела, как скривился Тэк Бом, поперхнувшись тем, что жевал, и затрясся от злости Чан Мин, – они такого не ожидали.

Катя же выглядела удовлетворенной – на ее лице появилось торжествующее выражение. Оно как бы говорило: «Ну что, поняли, кто здесь главный?» Любимая фраза моей сестры-перфекционистки, которая всегда и во всем права. Она смогла заткнуть за пояс Чан Мина – невероятно! Она сама выбирает, кому сопровождать ее, а кому оставаться в лагере и мыть туалеты. Я пыталась поймать взгляд сестры, но та не смотрела на меня, как будто меня и не было вовсе. Наверняка притворялась. У нее уже, конечно, был план, как спасти нас. Что же она задумала?

Джи Хе выдала всем нам толстые свечи из темно-красного воска и, когда мы зажгли их, приказала выстроиться в три концентрических квадрата по четыре человека в каждом. На этот раз участвовала и она сама. Катя оказалась в центральном квадрате, а я – во внешнем. Смысл происходившего дальше для меня остался загадкой.

По хлопкам Джи Хе мы то двигались по часовой стрелке, то – против. Потом поочередно менялись местами друг с другом, при этом обмениваясь и свечами. Я не улавливала логики, не знала, куда должна была двигаться, и каждый раз, когда начиналось движение, озиралась по сторонам, ища в лицах остальных намек на то, кто из них на этот раз намеревался передать мне свою свечу взамен моей.

Эти перестановки вконец запутали меня, и я едва не пропустила момент, когда напротив оказалась сестра. Шагнув ко мне, она протянула собственную свечу. Я знала, что уже через секунду услышу хлопки Джи Хе и сестра отвернется к кому-то другому, но в тот миг надеялась разглядеть в ее лице то, что будет ясно мне одной и подскажет, что она задумала. Однако я, привыкшая понимать ее без слов, на этот раз терялась в догадках. Катино лицо приобрело выразительность восковой маски, глаза, не отрываясь, смотрели на дрожавшее пламя свечи. Ни взглядом, ни единым движением она не выдавала, о чем думает.

Я сделала шаг от нее со смешанным чувством – впервые я видела лицо сестры и не узнавала его. Не могла прочесть ее мимику и взгляд, как будто смотрела на чужого человека.

Следом свечу мне протянула кисть со сбитыми костяшками. Мне не нужно было поднимать взгляд для того, чтобы понять: это Ю Джон. Когда я отдавала свою свечу, рука дрогнула, и воск капнул на пальцы. Ащщ, горячо! Он схватил свечу, а я отдернула руку. Наши взгляды встретились: мне нужно было увидеть его глаза, чтобы забыть о боли. Ю Джон смотрел с тревогой: неужели испугался за меня? Я попыталась скрыть нечаянную улыбку, но он заметил. И тут же отвел взгляд. Теперь я, кажется, понимала его – чужого мне человека – гораздо лучше, чем сестру. Как такое вообще возможно?

По хлопку я двинулась в сторону Ан Джуна. Но, прежде чем протянуть ему свечу, заметила кое-что странное. На ней были отметины – несколько букв, процарапанных по воску. Русские буквы. Никто, кроме меня и Кати, не знает здесь русский язык. Свечу мне передал Ю Джон, но до него она могла побывать в руках сестры. Наверное, она хочет мне что-то сказать, но так, чтобы поняла только я. Я задержала свечу в руках, читая надпись. Четыре буквы: «Б», «Е», «Г», а дальше… Латинское «N» вместо «И». Это писала не Катя. Я отдала свечу Ан Джуну и, приняв другую из его рук, шагнула дальше.

Я сверкнула глазами на Ю Джона: «Ты это написал?» Ответный взгляд – молчание. «Чего же ты хочешь – предупредить меня и спасти или выпроводить из лагеря, чтобы никто не мешал вам расправиться с моей сестрой?» Он больше не смотрел на меня. Я не убегу без сестры, пусть даже не рассчитывает!

«Ритуал» был окончен. Катя ушла в «клинику» вместе с Юнг Илем и Кен Хо, а мы – остальные – должны были вернуться к своим обычным занятиям в лагере. Я помогала Да Вун готовить ужин, здесь же крутилась Мин Ю. За хворостом, кажется, пошли Чан Мин с Тэк Бомом. Ан Джун и Ха Енг убирали территорию, а Ю Джон сперва косил траву вокруг лагеря, а потом отправился на склад сортировать мешки с рисом. Когда Да Вун послала меня туда, чтобы попросить его принести один из мешков на кухню, я даже обрадовалась. Может, он наконец скажет мне то, что хотел, прямо? Пока я шла к складу, от мысли о том, что мы с ним впервые окажемся наедине, в животе что-то связалось в тугой узел.

Я вошла и тут же чихнула – с порога меня окутала мутно-белая взвесь: перегружая мешки, Ю Джон швырял их на пол, поднимая белесую пыль. Он как раз тащил один из мешков на плечах, и, войдя, я отступила в проход между деревянными стеллажами, чтобы дать ему дорогу. Увидев меня, он замешкался на мгновение, но прошел мимо. А сгрузив мешок в углу комнаты, вернулся ко мне.

Я стояла между двумя стеллажами, когда он появился в проходе. Что-то странное мелькнуло в его взгляде…

– Да Вун попросила принести один из мешков на кухню, – заговорила я. – Там уже почти не осталось риса.

Он