Каникулы - Ирина Анатольевна Кавинская

Я видела повязку на руке сестры, значит, кто-то брал у нее анализ крови или вводил в вену лекарство. Зачем? Они продали «бансутанг» тысячам и тысячам адептов. Опыт был успешным. Теперь они совершенствуют это лекарство или придумывают еще невесть что, а подопытные кролики – мы.

Ю Джона передернуло. Сжатые кулаки и злобный взгляд заставили меня снова напрячься.

– Что за игру ты затеяла? – Он двинулся ко мне, но снова замер как вкопанный, едва сделав шаг.

– Я? – Я не поверила ушам. – Игру? Я хочу знать, что здесь творится! Хочу знать, что в вашей «клинике» делают с моей сестрой!

Он сощурился, пристально глядя на меня, – этот взгляд пытался вскрыть мой череп и забраться прямиком в мозг. В нем сквозило недоверие, как будто мой вопрос был неверным отзывом на пароль, и он понял, что я – чужак. Вдруг Ю Джон усмехнулся:

– Решила, что знаешь меня? Выведала о матери и собралась использовать это? Так сильно мечтаешь занять тепленькое местечко рядом с Пастором?! – Его губы презрительно скривились: – И как я сразу не догадался? Все эти разговоры о родителях… Ты хотела найти мое слабое место – и нашла. Ты видела, как легко все вышло с Су А – даже без твоего участия, – и решила слить и меня. Но даже не надейся на это! И знай – я не верю в то, что ты – святая невинность – не догадываешься, что делаешь здесь. Зачем тогда приехала? – Он замолчал, сверля меня злобным немигающим взглядом, а потом продолжил: – Но я отвечу на твой вопрос. Хочешь, иди к Джи Хе и передай ей мои слова – любимому сыну Пастора простят небольшое отступление от правил. Никто не тестирует лекарство на твоей сестре. Она сама – лекарство. И ты тоже.

Мой ошеломленный вид, похоже, удивил его. Он вглядывался в мое лицо с сомнением, как будто ждал совсем другой реакции. Но какой? Я так и не узнала. Спустя пару секунд молчания Ю Джон вышел, хлопнув дверью.

Что он имел в виду? «Святая невинность», «решила слить меня», «твоя сестра – лекарство». Бред какой-то! В чем он меня обвиняет? Только в том, что я подговорила Да Вун рассказать о «бансутанг», зная о его матери? Или в чем-то еще? Я думала о его словах весь день, но не улавливала их смысла. Они звучали так, будто Ю Джон считал, что у меня должны быть другие причины враждовать с ним, кроме того случая на складе. Но он ошибался. Я пыталась сложить пазл, но деталей не хватало, и картинка не получалась. И все же я чувствовала – она мне не понравится. Совсем не понравится.

Перед обедом я помогала Да Вун сервировать стол, поглядывая из окна столовой на Сальджу, который, выспавшись ночью, крутился вокруг будки, гремя цепью. Видела, как Чан Мин подошел и, намотав цепь на руку, повел собаку на прогулку. Пес вился вокруг него, радостно повизгивая, и казался вполне безобидным. «Главное, не показываться ему на глаза», – думала я. Теперь, когда собака бодрствовала днем, едва заслышав за углом лязг цепи, я обходила ханок с противоположной стороны.

За обедом я за обе щеки уплетала рис, а потом, вызвав рвоту, даже успела проглотить две пачки рамена. Мин Ю, сидевшая со мной на корейском, болтала на своем «птичьем» языке, а я пялилась на спину Ю Джона. Без толку. И почему только я не экстрасенс?

Позже, получив от Джи Хе кипу папок для подготовки к лекции, я засела в ханоке и до ужина шерстила пыльные страницы. И снова ничего. Только бесконечные описания обрядов и стенограммы проповедей Пастора. Ни слова о лагере и его назначении. Ни одного упоминания о «клинике», «бансутанге» или других лекарствах, созданных сектой.

«Джи Хе не идиотка – она ни за что не даст тебе то, что способно пролить свет на тайны секты, – шептал внутренний голос. – Ты живешь здесь уже много дней и до сих пор ничего не знаешь».

Придется найти способ получить то, что мне нужно. Мне надоело топтаться на месте – давно пора было начать действовать по-настоящему. Но для этого мне следовало соображать быстрее. И решиться уже хоть на что-нибудь.

Казалось, я в паутине. Сперва, только попав в нее, я оказалась с краю и была уверена, что выберусь. Но чем больше возилась, пытаясь продвинуться к свободе, тем сильнее увязала в липких и тягучих нитях. Паук был рядом, но я его не видела. Он ловко перебирал щетинистыми лапками, переплетая сеть, и ее рисунок менялся, а я обрастала липким коконом, сама того не замечая. А потом паутина распространилась дальше, окружив меня со всех сторон. Теперь соскочить, надорвав край, не удастся. Спастись можно, только забравшись в самое сердце этой сети. Там я должна порвать ее до того, как паук высосет из меня все соки.

Задание пришло за час до ужина. Джи Хе написала в какао-ток: «Отправляйся за хворостом». И я пошла. Бродя по сумеречному лесу, я думала о том, что и как буду делать этой ночью. Во-первых, проберусь на склад и достану еды. За последние сутки мои запасы рамена полностью истощились, голод засел где-то глубоко внутри, и временами мне казалось, что мой желудок пожирал сам себя. Он словно превратился в бездонную черную дыру: все, что попадало в нее, исчезало бесследно. Даже приятного послевкусия я теперь не ощущала. Стоило куску провалиться в пищевод, как я снова чувствовала голод. От него у меня жутко болела голова, а временами бросало в пот. Тогда по телу пробегала мелкая дрожь, и я знала – нужно засунуть в рот хоть что-нибудь, иначе я просто отключусь.

Еще этой ночью я залезу в административный корпус. Джи Хе спит в смежной комнате, но, если Чан Мин усыпит Сальджу, как и прошлой ночью, она не проснется. В любом случае другого пути нет. Нужно понять, что это за «клиника», и что там на самом деле творится. Я должна вернуть свою сестру – ту прежнюю Катю, которую я понимаю с полуслова и которая понимает меня. Для этого придется разобраться, куда она ходит и зачем. Тогда, возможно, у нас появится шанс сбежать.

Может, мне в голову пришли бы еще какие-то идеи, или удалось бы как следует обдумать те, что уже появились, но произошло кое-что, спутавшее мне все карты. Кто-то попытался убить меня.

Вжих! Стрела