Каникулы - Ирина Анатольевна Кавинская

привидения рабочих-строителей, бродящие по недостроенным и заброшенным жилым комплексам в Сеуле, или когда Тэк Бом болтал какую-то ерунду о том, что в Индонезии, где родилась его бабушка, родственники выкапывают мертвых через много лет после погребения, одевают и усаживают с собой за обеденный стол.

Я вспомнила, как дрожала в первую ночь, слушая историю Чан Мина. Он снова замыкал круг, но на этот раз нес какую-то околесицу об ушедшем под воду отеле, который якобы располагался на небольшом острове рядом с Чеджудо. В этом отеле утопленники-метрдотели якобы до сих пор обслуживают утопленников-постояльцев, а из ресторана иногда слышна музыка… И да, дайверы, спускавшиеся туда, конечно же, исчезли бесследно. «Скорее бы танцы, иначе я отрублюсь!» – думала я, силясь удержать веки открытыми.

– А почему Рая никогда ничего не рассказывает? – спросила вдруг Да Вун.

Все уставились на меня. Наверное, потому, что… Я не знаю тех историй, что популярны в Корее. Или потому, что недостаточно хорошо знаю язык… Но им не пришлось меня уговаривать. Румянец на их лицах говорил о приближении апогея – крышесносных плясок под кей-поп.

«Расскажи им кое-что, что заставит их двигаться быстрее», – шепнул внутренний голос.

– Русские долгое время жили под татаро-монгольским игом, – начала я. – Монголы, подчинившие столетия назад Азию, и на нашей земле были хозяевами. Рассказывают, что в те времена жила необычная девушка. Дочь матери-славянки и насильника-монгола, она родилась с разными глазами. Правый ее глаз был небесно-голубым и широко распахнутым. А левый – черным, как уголь, узким и прищуренным. Девушка была искусной прядильщицей, лучшей мастерицей, но из-за разных глаз считала себя проклятой. Одна ведунья напророчила ей, что тот, кому суждено избавить ее от проклятия, однажды постучит в ее окно. И будет он мастером-прядильщиком куда искуснее ее. Дни и ночи девушка просиживала у окна, прядя и ожидая спасителя. Шли годы, она старилась, так и не сходя с места, а спаситель все не появлялся. Прялку укрыла серая пыль, нитки сточила моль, но она продолжала прясть. И вот однажды, сидя у окна, она услышала стук.

Я сделала театральную паузу. Все замерли, затаив дыхание.

– Но за долгие годы, – продолжала я, – оконное стекло покрылось пылью и паутиной. А девушка и не знала, что, пока она пряла у окна, паук ткал свою сеть подле нее. Плотный кокон, дрожавший в сердце паутины, покачиваясь, стучал о деревянную раму. Этот-то стук она и услышала. Она наклонилась, чтобы разглядеть паука, а тот вдруг вцепился ей прямо в правый небесно-голубой глаз и вмиг высосал его. А потом, не насытившись, принялся и за левый. И вот странно, левый глаз пришелся ему по вкусу гораздо больше. Оставил он ослепшую девушку и с тех пор рыщет по свету в поисках людей с черными, как ночь, глазами. И каждого, кого найдет, оставляет слепцом.

Чан Мин судорожно сглотнул, Тэк Бом смотрел себе под ноги, нервно ковыряя землю какой-то щепкой. Да Вун ежилась, а Мин Ю, нахохлившись, как воробышек, дрожала всем телом. Нелепая, бредовая, неизвестно откуда взявшаяся в моей голове история и вправду напугала их, да так, что, кажется, услышь они теперь звук гонга – и очередь в туалет протянется до самых ханоков. И не все утерпят.

Прошло не меньше минуты, прежде чем кто-то спохватился, что пора бы начать танцы.

Юнг Иль и Кен Хо были с нами все время, пока рассказывались страшилки. Обычно они уходили за Катей раньше, и я уже начала беспокоиться, но наконец они поднялись со своих мест и направились к лесу. Это случилось, когда все потянулись на танцпол, и я решила воспользоваться случаем.

Улучив миг, когда никто не обращал на меня внимания, я направилась в сторону туалета, но, обойдя его стороной, бросилась к тропе, по которой ушли Юнг Иль и Кен Хо. Я собиралась выяснить, где находится «клиника». Страха не было: увидев его только что в чужих глазах, я сама словно стала смелее. Лес сегодня был не слишком-то дружелюбен ко мне – здесь скрывался тот, кто пытался убить меня. Но теперь, кто бы он ни был, он среди танцующих, а значит, бояться нечего.

Держась далеко позади парней, я передвигалась перебежками от одного дерева к другому, стараясь не терять их из виду и в то же время остаться незамеченной. Ночь была ясная, и огромная луна сияла, как начищенная монета. Благодаря ее свету я различала все вокруг едва ли не лучше, чем пасмурным днем, когда тучи висели так низко, что казалось, застилали глаза.

Потребовалось не больше десяти минут пути, прежде чем сквозь деревья впереди замаячили огни. Я различила очертания невысокого – два-три этажа – здания, напоминавшего дорогой особняк: островерхие крыши и башенки делали его похожим на затерянный в лесах средневековый замок. Кроме них, разглядеть что-либо мне не удалось: замок окружал высокий забор.

Я пряталась за толстой сосной метрах в ста от него и наблюдала, как Юнг Иль и Кен Хо подошли к массивной чугунной калитке. Сверху подмигнул красный огонек видеокамеры. Спустя несколько секунд калитка отворилась, и парни, войдя внутрь, скрылись из виду.

Надо было возвращаться. Я уже и без того рисковала, сбежав так надолго, но среди плясок этого могли и не заметить – главное, чтобы не появилась Джи Хе. Я бежала по тропинке через чащу, рассчитывая вернуться как можно скорее. Теперь я знала, где эта странная «клиника». Осталось разобраться, что там творится.

Сладкие голоса «Герлз Дженерейшен» я услышала еще до того, как лагерь показался из-за деревьев. От сердца отлегло: если бы заметили мое отсутствие, вряд ли продолжали бы танцевать. Я рассчитывала обогнуть лагерь и появиться со стороны туалета, но возникло неожиданное препятствие: путь мне преградил Сальджу. А я-то надеялась, что он уже видит десятый сон!

Оскаленная пасть, всклокоченная шерсть, мощные лапы, взрывавшие землю, – позой он походил скорее на быка, чем на собаку. На быка, перед которым вздернули красную тряпку.

Сердце ушло в пятки. Впервые за все время пребывания здесь мне хотелось видеть Чан Мина. По правде, я бы все отдала за то, чтобы он оказался рядом. Но появился кое-кто другой. Ю Джон. Он вышел из чащи позади собаки и негромко присвистнул. Сальджу повернул голову в его сторону и понюхал воздух, а потом побежал к нему, подпрыгивая и виляя хвостом, как щенок, завидевший любимого хозяина.

Ю Джон наклонился к псу и протянул руку прямо к его огромной морде. На ладони было что-то темное. Сальджу радостно взвизгнул и принялся слизывать лакомство с ладони.