Каникулы - Ирина Анатольевна Кавинская

вонзилась в гладкий ствол сосны в считаных сантиметрах от моей головы. Я вскрикнула и на миг оторопела, а потом бросилась прочь. Я бежала, а стрелы одна за другой свистели за моей спиной, врезаясь в землю и деревья. Я не видела стрелявшего. Вообще ничего не различала вокруг себя. Я не бросила мешок с хворостом – от страха просто забыла о нем, – и он продолжал болтаться за спиной, когда я, натыкаясь на стволы и спотыкаясь о прорезавшие почву корни, сломя голову неслась к лагерю.

Удивительно, откуда взялись в моем исхудавшем за последние дни теле силы бежать так быстро. Как глаза, уже давно видевшие все вокруг словно в каком-то белесом тумане, вдруг сбросили пелену и различали в темноте каждый сучок и веточку, что способны были задержать меня. Как дыхание, которое сбивалось всякий раз, когда мне приходилось поднять что-то тяжелее пустого ведра, вдруг стало глубоким и сильным.

Я вихрем ворвалась в лагерь. Кажется, стрелы давно уже не свистели позади меня, но хотя часть мозга осознавала это, другая стремилась заставить меня спрятаться, зарыться как можно глубже. Исчезнуть. Вломившись в первое попавшееся здание – это оказались душевые, – я заперла дверь и забилась в угол, сжавшись в комок.

Озноб колотил так, что зубы сводило. Из глаз текли слезы, а в груди хрипело. Никто и никогда не пытался убить меня. До сих пор. Я обхватила голову руками и завыла. Да, услышав собственный голос, я не поверила своим ушам. Он звучал как чужой, как какой-то животный вой. Он вырывался изнутри меня против воли. Это было жутко, но в то же время мне становилось легче. Страх выходил вместе с этим воем откуда-то из глубины. Вдруг – так же без участия моей воли – вой оборвался.

Из-под двери пахнуло дымом. Я насторожилась, принюхиваясь. Да, точно. Они обложили деревянный сарай ветками и подожгли. Они загнали меня сюда, чтобы сжечь. Загнанная добыча станет жертвой!

Вместе с тонкой струйкой дыма сочилась сквозь дверные щели паника. Меня затрясло и бросило в пот. Жар сгущался вокруг. Да-да! Мне было душно, какое-то марево заполняло помещение. Запах распаренных досок и теплой сырости – как в бане. Нет… Нет! Вы меня не поджарите!

Мои руки дрожали, а ноги отказывались слушаться, но, не сумев подняться, я поползла к выходу на четвереньках. Резко вдохнув, закашлялась – дым попал в горло. Я схватилась за косяк и железную ручку двери. Она, конечно, была раскалена, но я этого даже не заметила. С трудом поднявшись на ватных ногах, я знала – я не дам этим сектантам убить себя. Что бы ни случилось, я не сдамся!

Я толкнула дверь ногой так, что, отскочив от стены, она чуть не зашибла меня. На улице никого не было. Не было и огня, еще мгновение назад окружавшего барак в моем сознании. Что это было? Наваждение? Галлюцинации?

Я судорожно сглотнула. Меня пытались убить или это тоже бред? Господи, неужели я спятила? От страха. От отравы, которая, несмотря на все мои старания, все же проникает в кровь. От сектантских молитв и песнопений, с которых мы начинали теперь каждый прием пищи. От взгляда, который смотрит на меня с портрета…

Я вышла на площадку у костра как раз к вечерним посиделкам. Приткнув мешок с хворостом к куче веток, уже готовых быть брошенными в разгоревшийся костер, я уселась рядом на край бревна. Остальные тоже рассаживались. Джи Хе появилась с недовольной миной на лице:

– Надымили на весь лагерь – кто так разводит огонь?

– Нуним, просто ветер в вашу сторону… – оправдывался Тэк Бом, ответственный за розжиг.

– Ветер? – взвизгнула Джи Хе. – Вы развели такую дымовуху, что над лесом и на рассвете будет стоять сизое облако! А ведь мы не в Пекине!

Вечный смог над китайской столицей стал в Корее притчей во языцех. «Вы только посмотрите, что творится у китайцев! А вот у нас, в Корее…» Ладно, плевать на это. Я смотрела вслед возвращавшейся к себе Джи Хе и чувствовала облегчение: я не спятила. Отсыревшие сосновые ветки, которых сегодня оказалось большинство, сильно дымили. И дым, заполнявший душевую, не галлюцинация. А в жар меня, наверное, от страха бросило. Выдох.

Значит, не бред и то, что в лесу кто-то стрелял в меня. Глаза скользнули по освещенным бликами пламени лицам. Потом я опустила взгляд на руки. Шершавые сильные ладони, привыкшие туго натягивать тетиву. Ю Джон. И жилистые широкие кисти; я видела, как они дрожали, когда их хозяин выцеливал сантиметры мишени прямо над головой Су А. Чан Мин.

Они оба могли напасть на меня. Да, Чан Мин давно уже не скрывал своей неприязни ко мне, а Ю Джон… С ним было сложнее. Сегодня я поняла – он способен причинить мне зло. И именно сегодня стрелы засвистели над моей головой. «Он и до этого пытался запугать меня. Хотел, чтобы я сбежала, – думала я и в то же самое время повторяла про себя: – Это не мог быть он. Он бы не сделал такого!» Снова глаза неотступно следили за каждым его движением, каждым поворотом головы. «Это был не он. Не он!»

Я боялась жестокости Чан Мина. Боялась следившей за каждым моим шагом Ха Енг. Боялась странных взглядов Ан Джуна. Боялась вечно жующего и дергающегося Тэк Бома. Боялась паучихи Джи Хе. Боялась всех, даже Да Вун и Мин Ю. Одной за то, что с улыбкой на лице сдабривала ядом нашу еду, а другой – за то, что… Сама не знаю.

Я не боялась только Ю Джона. Даже после того что случилось на складе и в прачечной, мне хотелось быть ближе к нему. Эта близость дарила ощущение безопасности. Возможно, ложное.

Но за весь вечер он ни разу не взглянул на меня. Отсветы пламени плясали на его лице, делая его то мрачным, то смешным. Хорошо бы перестать пялиться, думала я, но не могла. Глядя на него, я чувствовала себя на удивление спокойно. А стоило отвести взгляд, как спокойствие исчезало. Лица остальных в свете пламени казались жесткими, кровожадными. Словно первобытное племя, собравшееся у костра за дележом дневной добычи, они зыркали друг на друга взглядами исподлобья. «Я не хочу быть добычей, – крутилось в голове. – Но он меня не спасет».

Тому, кто не ест «благословенную пищу», легче жевать песок, чем слушать любимые страшилки сектантов. Они звучат идиотскими сказками, нестрашными и несмешными. Я даже не старалась делать вид, что пугаюсь, когда Ха Енг рассказывала про