Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

турецкие господа отправились кто на корабль, кто на берег; при уходе их приветствовали 19-ю выстрелами из нашей артиллерии, чем закончился этот день.

После прощания мы пошли прямо в Тирче при попутном ветре, вскоре прибыли туда, сошли первыми со всей командой с кораблей и подошли к воротам, где нас встретила с удивлением большая толпа тартар и турок, в том числе один с двумя ружьями и тремя шашками, и так наткнулся на меня, что ружье упало на землю с правого бока, а он упал слева. Сам начальник был среди них, просил нас остановиться и спросил, кто мы такие. Я ответил, что начальники от Его Царского Величества, — одновременно показывая полную горсть дукатов, — и что мы пришли закупить некоторые припасы, на что он вежливо попросил не идти дальше, так как у него есть приказ от тартарского хана не пускать в город иноземцев, и обещал нам, что устроит рынок со всем, что мы желаем, вблизи кораблей. Вход в город мне, правда, не разрешили, но не препятствовали наблюдать его внешний вид и расположение.

Этот город Тирче расположен у подъема крутой горы и простирается вдоль нее к юго-востоку и северо-западу; вширь и вдоль он около четверти часа ходьбы. Он окружен каменной стеной высотой в 22 фута. В юго-восточном конце его стоит замок с семью башнями, а также и мули между воротами и замком. В 30 саженях от замка глубина 10, 11, 12 и до 13 футов воды. Город очень похож на Гибралтар, испанский город, лежащий в узкой части пролива, но в Тирче на верху горы нет замка.

В городе есть 22 турецких и /W 596/ две греческих церкви, из которых на семи находятся высокие красивые башни и красивые галереи вокруг церквей. На расстоянии брошенного камня от северо-западного конца города находится кладбище, окруженное каменной стеной с множеством башен и сводов, с которых очень далеко все видно. Все это весьма красиво. Дома в большинстве своем одноэтажные, из камня и с плоскими крышами. На расстоянии якорного каната от Мули можно видеть главные продольные и поперечные улицы города. Тирче стоит на 45° северной широты. Бухта настолько просторная, что могут поместиться 200 кораблей, и природой он [город] так снабжен выступающими мысами и высокими горами, что небольшими усилиями это место могло бы быть превращено в главную крепость.

Затем я отправился со своей компанией прямо напротив Тирче, где находилось несколько турецких дворов и садов, а у берега несколько фонтанов, откуда турецкий флот берет воду. Они указали нам место, откуда нам брать воду для нашего флота, на целую милю дальше и с гораздо большими трудностями, на что я немедленно приказал идти за водой к упомянутым фонтанам, против чего турки немного возражали, но когда поняли, что нам это надо всерьез, наконец, допустили. Пройдясь немного по берегу, я к вечеру отправился на корабль; измеряя между тем фарватер от Тирче до кораблей, я выяснил, что глубина от 15 до 28 футов, грунт хороший, песчаный и глинистый, что фарватер просторный и широкий, так что здесь ничего не надо бояться, кроме берега.

К юго-востоку в трех милях от Тирче есть город Тамань, окруженный каменной стеной; в центре, на расстоянии выстрела из готлинга от берега, высокий замок, но туда можно подойти только на мелких кораблях, по причине большой отлогости берега.

В пятницу, 25 августа, в полдень, с юго-юго-западным ветром мы отправились от Тирче, взяв курс обратно на Таганрог. Море, или Палус Меотис, там судоходно, и у обоих берегов можно повсюду найти удобные рейды на глубине 15, 16 и 17 футов, где море не может быть бурным из-за больших и просторных равнин, притом грунт там повсюду ровный: чистый песок и глина. Здесь на 9°45 к северо-западу имеется отклонение на компасе, а в фарватере несколько быстро просыхающих пластов или мелей; в зависимости от ветра можно выбрать наветренную сторону, куда пожелают.

В четверг, 31-го, мы с флотом и остальными кораблями счастливо бросили якорь перед Таганрогом, совершив, таким образом, путешествие, которое в прежние века считали бы почти невозможным.

В воскресенье утром, 3-го сентября, Его Величество приказал некоторым начальникам и матросам остаться около кораблей в Азове, а остальным отправиться обратно в Воронеж. И 6-го мы пришли в Азов, а 9-го возы и лошади были розданы начальникам и матросам. Теперь меня назначили начальником над 200 возами, разумея под этим мореходные команды.

10-го числа, в воскресенье утром, мы отправились в путь из Азова через Тартарию.

В среду, 13-го, мы устроили день отдыха, чтобы немного освежить лошадей.

В четверг, 14-го, ночью около 12 часов несколько тартар посетили наш обоз, и мы их отправили прочь несколькими выстрелами из мушкетов, но тартары повернули к обозу главного начальника, где быстро захватили 12 лошадей, и на них обратились в бегство.

15-го, в пятницу, в полночь, воры, прельщенные предыдущей добычей, снова посетили обоз главного начальника, но тот отпустил пастись лошадей на расстояние мушкетного выстрела с хорошей охраной из 20 мушкетеров, на которых разбойники, как и накануне, напали, но получили такой прием, что один сразу полетел с коня, другие обратились в бегство. Упавший жил до утра; после того как его допросили, ему топором отрубили голову и куски, вместе с письмом, были отправлены с четырьмя донскими казаками к его товарищам. Можно было заметить, что среди убегавших тоже были раненные.

Мы продолжали наш путь, пока /W 597/ 30-го, в субботу вечером, в 10 часов, не приехали счастливо в Воронеж после совершенного путешествия в 150 немецких миль. Наш путь был намечен так, чтобы проходить 15 часов в сутки и отдыхать девять часов. Мы проезжали прекрасные поля; яблоки, груши, вишни, хмель — все растет там в диком состоянии; множество рек, изобилующих рыбой; и по всему этому большому пути мы встретили не более как одного человека, который жил в лесу и питался растениями, капустой, корнями и репой. Он уже 12 лет имел там свое жилье. Его лицо плохо было видно, так как борода и волосы срослись, он их расчесывал только своими пальцами. На нем был надет только шерстяной кафтан, никаких чулок, обуви и шляпы; он рассказал, что зимой медведи и волки часто подходили обнюхивать его лачугу, но никогда не причиняли вреда. Я спросил, не хочет ли он оставить эту отшельническую жизнь, но он ответил мне, что Бог уже столько лет хранил его в этом лесу, он