Украденный фокус. Почему мы страдаем от дефицита внимания и как сосредоточиться на самом важном - Йоханн Хари

на глаза. Но есть и вторая, более тонкая причина, по которой в Facebook хотят, чтобы мы скроллили и скроллили, и категорически не желают, чтобы мы уходили с сайта. Впервые услышав об этой причине, я недоверчиво хмыкнул, решив, что это нереально. Но каждый раз, когда я выражал скепсис по этому поводу в разговорах с людьми из Сан-Франциско и Пало-Альто, на меня смотрели как на незамужнюю даму Викторианской эпохи, впервые услышавшую про секс. «А ты что, думал, это устроено как-то иначе?» – спрашивали меня.

Каждый раз, когда человек посылает сообщение или обновляет статус в Facebook, Snapchat или Twitter, и каждый раз, когда он что-то гуглит, – все это сканируется, сортируется и запоминается. Компании накапливают эти данные, чтобы продать их заказчикам таргетированной рекламы. Так, с 2014 года Google автоматически просматривал всю частную переписку пользователей Gmail, чтобы создавать «рекламный профайл» всех пользователей. К примеру, если мы пишем матери, что нужно купить подгузники, Gmail понимает, что у нас маленький ребенок, и целенаправленно шлет рекламу детских товаров. Если использовать слово «артрит», система будет стараться продать соответствующие лечебные средства. Заработал процесс, предсказанный на заключительном занятии Тристана в Стэнфордском университете.

Аза объяснил мне образно: «Ты должен понимать, что в недрах серверов Facebook и Google есть такая как бы модель тебя. Сначала она не слишком на тебя похожа, это такой человек в общем виде. Но затем они собирают все твои маршруты (т. е. все клики), всю твою подноготную (т. е. всю историю поисков, все мельчайшие детали жизни в сети). Они сводят все эти метаданные, которым ты не придаешь никакого значения, и эта модель становится все больше и больше похожа на тебя. Потом, когда ты заходишь, скажем, на YouTube, они включают эту модель и тестируют на ней сотни тысяч видео, чтобы понять, что заставляет ее вздрагивать и двигаться. Узнав, что именно работает, они тебе это и предлагают». Картина получилась столь зловещей, что я замер. «Между прочим, у них есть такая модель для каждого четвертого жителя планеты», – продолжил Аза.

Эти куклы вуду бывают и очень незамысловатыми, и на удивление конкретизированными. У всех из нас есть свой опыт поиска в интернете. Недавно я подыскивал себе велотренажер, и вот уже целый месяц Facebook и Google заваливают меня рекламой велотренажеров. Хочется заорать: «Да я уже купил его!» С каждым годом эти системы становятся все изощреннее, и слова Азы тому в подтверждение: «Дошло до того, что на каждом публичном выступлении я задаю аудитории вопросы: думает ли кто-то, что Facebook подслушивает его разговоры? Получают ли они уж слишком конкретную рекламу – что-то, о чем только накануне был разговор с приятелем оффлайн? Обычно поднимают руки от половины до двух третей собравшихся. На самом деле все еще хуже. Дело не в том, что они слушают, а потом шлют таргетированную рекламу. У них есть настолько точная модель человека, что они могут как по волшебству прогнозировать его поведение».

Мне объяснили, что всякий раз, когда технологическая компания предоставляет что-то бесплатно, это делается ради усовершенствования этой модели человека. Почему карты в Google бесплатны? Чтобы модель включала детали наших ежедневных поездок. Почему колонка Amazon Echo и умный дисплей Google Nest Hub продаются гораздо дешевле себестоимости? Чтобы собирать еще больше информации: в куклу вуду загрузят не только ваши клики, но еще и домашние разговоры.

На этой бизнес-модели строятся и живут сайты, на которых мы проводим огромную часть жизни. Профессор Гарвардского университета Шошана Зубофф ввела в оборот замечательный термин «надзорный капитализм» [92]. Ее работы позволяют значительно лучше понимать, что происходит в наши дни. Разумеется, на протяжении последнего столетия приемы рекламы и маркетинга развивались, но интернет позволил совершить беспрецедентный рывок вперед. Рекламный щит не знает, что мы гуглили в три часа ночи в прошлый четверг. У журнальной рекламы нет подробного описания всего, что мы когда-либо обсуждали в Facebook и в электронной переписке. Стараясь дать мне более полное представление об этой системе, Аза сказал: «Представь, что я могу заранее предсказывать любые твои шахматные ходы. Контролировать доску для меня будет парой пустяков. Именно это и происходит сейчас с людьми». Некоторые из этих специфических практик попали под законодательный запрет. Так, в 2017 году Европейский союз оградил пользователей интернета от ряда отслеживаний их действий, и на территории Союза просматривать наши письма в Gmail уже не получается. Но в целом агрессивная система продолжает работать.

В свете всего этого становится понятно отсутствие кнопки, предлагающей очно встретиться с родными и друзьями. Это заставило бы людей увеличивать время живого общения за счет сокращения экранного. Если бы все использовали Facebook, только чтобы быстренько зайти, найти что-то интересное, чем можно заняться вечером с друзьями, и выйти, то как это отразилось бы на стоимости акций компании? Сегодня люди проводят в этой соцсети в среднем по 50 минут в день. А в таком случае они проводили бы там гораздо меньше времени, но гораздо более полезным образом, как говорил Тристан. Цена акций в таком случае рухнула бы, а для компании это катастрофа. Именно поэтому такие сайты разработаны с расчетом на максимальное количество отвлекающих факторов. Чтобы зарабатывать, они должны отвлекать людей.

Тристану не понаслышке известно, как работают эти коммерческие стимулы: «Представим, что разработчики предложили опцию, улучшающую внимание или заставляющую человека проводить больше времени с друзьями. Потом произойдет следующее. Через пару-тройку недель начальство соберется на совещание по показателям и скажет: “А почему это у нас продолжительность посещения падает вот уже три недели? А, наверное, из-за наших нововведений. Давайте-ка мы частично откатим это и посмотрим, не поползет ли цифра вверх”». Это не теория заговора. Это всего лишь очевидный результат существующей структуры стимулирования. «Их интересует экранное время, а не время жизни», – сказал Тристан.

* * *

Именно тогда я осознал нечто настолько элементарное, что даже как-то стыдно об этом говорить. Годами за ухудшение своего внимания я винил собственные слабости или смартфоны. Точно так же делает подавляющее большинство моих знакомых. Люди говорят себе: появились эти смартфоны и губят нас. Однако общение с Тристаном показало, что все далеко не так просто. Появление смартфонов безусловно привело к определенному росту количества отвлекающих факторов, но гораздо больший ущерб причиняет нечто не настолько очевидное. Дело не столько в самом смартфоне, сколько в том, как разрабатываются мобильные приложения и сайты.

Тристан объяснил мне, что наши телефоны и программы, которые на них установлены, были специально созданы так, чтобы в максимальной степени завладевать нашим вниманием и удерживать