Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

тому, что был в прошлый раз, не из благородного сословия, судя по простенькой тунике. Его кислая морщинистая рожа изображала крайнее неудовлетворение бегством моего соперника. Теория заговоров нашептывала мне, что судью подкупили, что я должен был проиграть с его помощью, а тут такой облом.

— Позови лорариев или сам догони и верни его! — громко, чтобы услышали зрители, прокричал я.

Лорарии были служителями цирка, которые кожаными бичами подгоняли трусливых гладиаторов и заодно убирали арену, унося убитых и раненых, засыпая песком лужи крови, чтобы не поскользнулись следующие сражающиеся.

Зрители поддержали меня, выкрикивая оскорбления в адрес судьи. Пустить его на мыло не предлагали потому, что с этим средством гигиены в Риме пока что напряг. Сами делать не умеют, а привезенное из Парфии стоит очень дорого. Предпочитают стирать с использованием мочи или, кто побогаче, жидким из животного жира и золы. Зрители желали судье и трусу другие виды смерти, не менее позорные. Первый подождал, когда второй заскочит, оттолкнув своего ланисту, внутрь помещения, и объявил меня победителем. Трибуны взревели от восторга. Такого необычного противостояния они еще не видели, хотя побеги с арены случались и раньше. Я сделал им день. Они сделали мне рейтинг.

Глава 26

Мой стремительный взлет привлек внимание завистников. Как рассказал Луций Дуилий, его коллега Карфагенянин не может себе простить, что упустил такого гладиатора. Сообщил он это не для того, чтобы потешить мое самолюбие, а чтобы напомнить о заключенном нами контракте, согласно которому я не имею права перейти к другому мумерарию или устроиться ланистой в другой лудус. Я теперь ценный актив.

— От злости он предлагает устроить бой между тобой и Гундулфом (Воинственный волк), у которого уже двадцать семь выигранных боев и ни одного поражения, — добавил Луций Дуилий. — Я сказал, что тебе еще рано выступать против известных гладиаторов.

— Какого типа этот германец? — поинтересовался я.

— Самого распространенного — мурмиллон, — ответил он.

— Пятьсот сестерциев — и сражусь с ним, — предложил я.

За предыдущий бой мне заплатили всего сто двадцать. Пять сотен отваливали только очень раскрученным гладиаторам.

— Ты это серьезно⁈ — не поверил мумерарий.

— Тебе ведь нужен боец, на которого толпой будут валить зрители? — задал я встречный вопрос. — Сражаясь со всякой мелочью, я не скоро стану таким. Так что договорись с Карфагенянином, что в случае победы получу пятьсот сестерциев. Пусть поделится. Он ведь уверен, что победит Гундулф.

Деньги за бои распределялись между мумерариями, согласно выигранным боям, рейтингу участников и влиянию каждого из них. Наградные оговаривались заранее и вычитались до дележа. Зрители ведь приходят посмотреть на «звезд», а не на никому не известных бойцов. Как мне говорили, Карфагенянин забирает львиную долю независимо от первых двух пунктов. Впрочем, в его «конюшне», за редчайшим исключением, собраны лучшие гладиаторы республики. Агенты Карфагенянина разъезжают по провинциям и сманивают или выкупают всех, проявивших себя. В римских лудусах их доучивают и выпускают на столичные арены, поэтому большая часть побед достается его бойцам.

Не знаю, что взяло вверх — желание наказать меня, или уверенность в Гундулфе, или два в одном, но Карфагенянин согласился. Афиши о предстоящем бое двух «звезд», раскрученной и недавно объявившейся, развесили по городу за три дня до представления. Такие бои случаются очень редко. Мумерарии берегут ценных бойцов, выставляют только против заведомо более слабых. Хотя Карфагенянин мог считать меня именно таким. Всего две победы, пусть и красивые — это ведь ни о чем. Наверняка на своем веку он на каких только выскочек не насмотрелся, которые вспыхивали ярко и вскоре бесследно исчезали. Откуда он может знать, что подвалила подляна из будущего⁈

Поклонники впервые ждали нас на выходе из лудуса. Они стояли по обе стороны дороги, приветствовали, желали удачи, а затем пристраивались за нами. Так большой группой мы и добрались до Пантеона, где уже закончились строительные работы, наводили марафет внутри здания. Там нас ждала колонна гладиаторов Карфагенянина, самая многочисленная, и из еще одного лудуса, самая маленькая. Мы пристроились за первой, а вторая — за нами. Тогда я и увидел в первый раз своего будущего соперника. Привык уже, что самый высокий, но германец оказался длиннее сантиметров на пять. При этом он был без шлема. Ему лет двадцать семь. Густые белокурые волосы сзади были перехвачены красной ленточкой в конский хвост. Усы и борода средней длины тоже светлые. Гундулф крепкого сложения, мускулистый, будто с обложки журнала культуристов, накачанных анаболиками. Одет в кожаные штаны длиной ниже коленей. За ремень засунуты черные деревянные ножны с саксом длиной сантиметров тридцать с черной рукояткой в виде сидящего ворона. Его шлем, темно-красный скутум с нарисованной черной волчьей мордой выше умбона и гладиус в деревянных ножнах, обтянутых тонкой кожей и скрепленных надраенными, бронзовыми деталями, нес следом юноша, наверное, ученик лудуса.

Чем ближе мы подходили к цирку Фламиния, тем больше зевак было по обе стороны дороги. Основная часть приветствий была предназначена моему сопернику. Мало того, что самый рейтинговый из семнадцати пар гладиаторов, которые будут сражаться сегодня, так еще и красив. Большую часть его поклонников составляли женщины бальзаковского возраста. Изредка слышались пожелания и другим гладиаторам.

— Крокута, убей вшивого германца! — донесся из толпы мужской голос.

Наверное, прокричал это родственник легионера, погибшего в Германии. Воины с большим уважением относятся к врагам в отличие от диванных героев. Впрочем, диванов пока что нет, хотя некоторые деревянные кровати с тремя спинками напоминают их. Я помахал в ту сторону рукой: услышал, выполню.

Цирк был заполнен до отказа. Впервые видел, чтобы так много зрителей сидело на коротких сторонах. Мы уже делали почетный круг по арене, а они всё шли и шли. Сборы сегодня будут отменные. Мунерарии и хозяин цирка станут богаче. Кто-то из гладиаторов заработает немного, а кто-то погибнет или будет ранен. Многие наши, даже те, кому предстояло сражаться, ушли смотреть бои.

Я остался в помещении, выделенном нашему лудусу. Мой бой самый рейтинговый, поэтому будет финальным. В стенах были неглубокие ниши, в которых настелили доски, чтобы сидеть или лежать. Римляне очень небрежно относятся к спальным местам. Если есть именно спальня, то обычно это маленькая коморка, в которой помещается только кровать, причем высокая, с деревянной или каменной подставкой, чтобы забраться на нее. Богатые супруги могут спать порознь и на деревянных кроватях с сеткой из кожаных ремней и периной, а бедные — вместе и на