Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

обычно в храмах. Кстати, неделя в бытность мою легионером была из восьми дней, а теперь из семи, как у всех нормальных людей.

— Не сразу нашел, — соврал я.

Луций Дуилий не поверил, но промолчал, уставившись на мою соломенную шляпу, которых здесь носят выходцы из Малой Азии, обычно халдеи. Римляне-мужчины ходят простоволосыми, накидывая на голову капюшон плаща в холод или дождь, богатые замужние женщины могут накрыться углом длинной паллы (прямоугольное покрывало наподобие греческого гимантия, которое использовали, как накидку или плащ), бедные — маленьким платочком, и те, и другие используют шерстяную повязку витту или лоскуток ткани, символизирующий головной убор: и приличия соблюдены, и не жарко. Обязаны носить шерстяную повязку весталки (жрицы богини Весты), коническую шапочку с оливковой веточкой — фламины (жрицы других богов) и раньше вольноотпущенники — шерстяную шапку, но уже в те времена, когда я был перегрином, на это забивали, надевая только в сатурналии — праздник, так сказать, непослушания рабов. У меня волосы не такие густые, как у большей части римлян, поэтому в жару ношу соломенную шляпу с широкими полями, за которой нужен глаз да глаз, потому что в городе на нее постоянно покушаются недокормленные лошади и мулы.

— Что ж, бери рудис, — кивнув в сторону корзины, из которой торчали рукоятки деревянных мечей. — Сейчас назначу тебе бойца.

Кстати, гладиатору-рабу, предоставляя свободу после блестящей победы, вручают именно рудис.

— Давай сразу двух, чтобы не терять зря время, — предложил я.

— Как хочешь, — не стал он спорить и позвал: — Оскон и Безо, подойдите!

Они были без шлемов, не новички, но и на ветеранов не тянули. Оскон, судя по имени, кельт, а Безо — иллириец. Оба среднего роста и крепкого сложения. Таких проще обучить на скутара. Во вчерашних боях не участвовали, уровень мастерства мне неизвестен. Наверное, именно поэтому Луций Дуилий выбрал их.

— Возьмите щиты, сразитесь с ним. Если победите, пойдете вечером в город, — приказал мунерарий.

Видимо, Оскон и Безо — рабы из военнопленных. За хорошее поведение и после удачных поединков им выдают премию и/или отпускают в увольнение, дав круглый или овальный жетон на гайтане, на котором указано, что являются собственностью лудуса, потому что могут принять за сбежавшего раба и схватить, чтобы получить вознаграждение от хозяина.

— Вы все якобы в шлемах с решетчатым забралом, в голову не колоть, — напомнил мне Луций Дуилий.

— Хорошо, — согласился я.

Рудисы были с ручками без обмотки, но по весу тяжелее металлических. В рукоятки был залит свинец, из-за чего нарушилась балансировка. Я взял в правую руку рудис, в левую — деревянную сику, которая немного короче из-за изогнутости, повертел ими в воздухе, привыкая к нетипичным центрам тяжести оружия, вышел на площадку для учебных боев — квадрату, ограниченному белыми полосами из растолченного мела. Противники вернулись со скутумами, старыми, порядком побитыми. Вслед за этими гладиаторами подтянулись и остальные, чтобы посмотреть, чего стоит заносчивый новичок.

— Начали! — скомандовал мунерарий.

У парней была начальная подготовка легионера. После восстания рабов-гладиаторов под предводительством Спартака римляне убедились в их превосходстве над легионерами и начали нанимать заслуживших свободу для обучения новичков. Со временем легионеры стали наниматься ланистами в школы гладиаторов. В общем, постоянно шел обмен опытом. Только вот его сперва надо было накопить, а у моих противников явно было мало времени на это. Они, как положено, попытались зайти с разных боков. Я не давал это сделать, атаковал по очереди, заходя за правую руку. Работал быстро, на упреждение. Их действия нетрудно было предугадать, если знаешь, чему учат легионера. Часто не уклонялся, а отбивал уколы, в том числе, и лезвиями. Для рудиса, оружия колющего, тем более, деревянного, это не вредно. Мог бы «убить» быстро, но решил показать класс, поиграл с ними, погонял по площадке. Мне, в отличие от них, не надо таскать скутум. Обычный весит около десяти килограмм, а тренировочные на два-три тяжелее. Когда заметил, что парни в мыле, свел их и поразил двумя быстрыми точными уколами в грудь у правого плечевого сустава, нанесенными сикой, серповидная кривизна которой позволяла обогнуть кромку щита. Да и укол оружием, которое держат в левой руке, оказался неожиданным. Оба привычно следили за гладиусом в правой.

— Ты победил, — объявил Луций Дуилий, выполнявший роль судьи, и поинтересовался: — Левша?

— Нет, — ответил я.

— Где так хорошо научился сражаться двумя руками? — задал он следующий вопрос.

— Отец натаскал. Он был легионером. Погиб до того, как выслужил премиум, — выложил я придуманную легенду, которая объясняла и мои великолепные навыки владения оружием, и хорошую латынь.

Легионерам запрещено жениться, но многие заводили конкубин (сожительниц), которые странствовали вместе с мужем и легионом. Детей, родившихся вне брака, римляне называют побочными. Никаких юридических прав они не имеют, но, если, выслужив премиум, легионер женился на конкубине, сразу получали, в том числе и римское гражданство. Такое не поощрялось, однако относились спокойно. Это не тот позор, когда незамужняя дочка родила черт знает от кого. Так что я типа сын легиона, выросший в нем, познавший с детства тяготы службы, прошедший выучку. Таких зачисляли с радостью, даже если имелись проблемы со здоровьем. В последнем случае оформляли в «артиллерию», или обоз, или либрарием (писарем), если обучен грамоте.

— А-а, тогда понятно! — с радостью, будто справился с неразрешимой задачей, молвил мунерарий, после чего предложил: — Могу взять тебя ланистой. Будешь получать четыре сестерция в день.

За вычетом выходных и праздничных дней за год будет набегать около тысячи двухсот сестерциев, что на треть больше, чем получает легионер. Для кого-то, наверное, хорошие деньги.

— Могу и ланистой поработать, но предпочел бы выступать гладиатором, — сказал я.

Ланистой называют и хозяина лудуса, и тренера; раньше это был один человек.

— Славы захотелось? — предположил Луций Дуилий.

— Денег, — ответил я. — Выступать буду в закрытом шлеме. Не хочу, чтобы ко мне приставали на улицах.

— Уважаю! — искренне произнес он.

— Хотел бы сражаться своим оружием. У меня что-то типа сики, только изогнута в другую сторону, и короткий гладиус, — попросил я.

— Так даже лучше. Сражаешься ты красиво, а если еще и оружие необычное, публике должно понравиться. Будешь иметь хорошие деньги, — согласился он. — Надо придумать тебе звучное, запоминающееся имя.

— Меня зовут Корокотта, — представился я.

— Корокотта⁈ — сморщившись, переспросил он. —