Том 2. Стихотворения 1917-1922 - Велимир Хлебников

1920

Когда судов широкий весБыл пролит на груди,Мы говорили: это лямкаНа шее бурлака.Когда камней усталый бегЛистом в долину упадает,Мы говорили: то лавина.Когда плеск волн, удар в моржа,Мы говорили: это ласты.Когда зимой снега хранилиПути ночные зверолова,Мы говорили: это лыжи.Когда волна лелеет челнИ носит ношу человека,Мы говорили: это лодка,Ладьи широкая опора.Когда ложится тяжесть водНа ласты парохода,Мы говорили: это лопасть.Когда броня на груди воинаЛовила копья на лету,Мы говорили: это латы.Когда растение листомОстановило тяжесть ветра,Мы говорили: это лист,Небес удару поперечный.Когда умножены листы,Мы говорили: это лес.А время листьев роста – лето.Когда у ласточки широкое крылоБлестит, как ложе шелка синего,Мы говорим: она летает.Широкий лист крыла летуньиЕе спасает от паденья,Как лодка, лыжи и ладья спасает человека.Крыло – небесная лежанка,И птица ленится, летая.Как лужа ливня,По площади широкой пролитЛетуньи вес, спасенной от провала.Когда лежу я на лежанке,На ложе лога, на лугу,Я сам из тела сделал лодку.И бабочка-ляпуньяКрылом широким помавает,Путь силы поперечнойДоверив площади широкой.Лопух и лопасть и листы –Везде путь силыПереходит в ширь.Ладонь широка, как ладья,А лапа служит точно лыжа,И храбро ступает лапой лось по болоту.Когда труд пролит в ширину,Мы говорили: это лень.И лень из неба льется ливнем.Мы говорим: ленивец, лодырь –Он высь трудаЛенивой ширью заменилИ не утонет от усталости.А легкий тот, чей весБыл пролит по площади широкой.И белый лист воды – прозрачный лед.В широкой ложке держится вода.Широким камнем льда расширилась вода, –Мы говорили: это лед.И лужей льется площадью широкойОтвесный ливня путь.Мы воду пьем из ложкиИ отдыхаем на широком ложе.Мы любим, Я широким сделав,И те, кто любят, – это люди.Точки отвесной ударВ ширь поперечную – это старинное Эль.Ляля и лели – легкие боги из облака лени.Эль – это воля высотСтать шириной,Парить, – широкое не тонетИ не проваливается в снегу и на болоте,Ни в воздухе, ни в море, ни в снегу.На широкую площадьНаправленный путь –Эля душа мировая –Путь силовой, свою высотуПроменявший на поперечную площадь.Эль – это луч весовой,Он оперся на площадь широкую.Так великан высотыВеликаном становится шири.Эль мировое такое.За собойЭль ведет полководцемСлова.

1920, 1922

«Паук мостов опутал книгу…»

Паук мостов опутал книгу,Страницы стеклосетей,Стеклянные утесы.Жилым листомВисит железоневод,Как сети в устье Волги,И ловит воздухИ небес прибой.О город – повесть!О посох высоты!Где раньше шло растение,Ступенями времени стертыми,Проходит город тою же тропой.Из сети хат стеклянный парус,Еще угрюм, еще неловок,И город мчался, как суда,Где нависали облакаНа медленных глазах бечовок.

1920

«И он мешок железосетей…»

И он мешок железосетейРукой упорной тянет ввысь,И полон холода столетийЕго икры железной низ.Старик стеклянного тулупа,Чьи волосы халупа и халупа,Казалось, неводом завязОн, город стекломяс.

1920

«Он, город, старой правдой горд…»

Он, город, старой правдой гордИ красотой обмана сила,И, сделав смотр мятежных орд,Жевал железные удила.Всегда жестокий и печальный,Широкой бритвой горло режь.Из всей небесной готовальниТы взял малиновый мятеж.Он, город, что оглоблю богаСейчас сломал о поворот,Как тополь встал, чуть-чуть тревогаЕму кривила умный рот.Он синими глазами падалиОбвил холодную щеку.Кукушка ласковая, надо лиЧасам тоски пробить ку-ку?Свой конский череп человеча,Его опутав умной гривой,Глаза белилами калеча,Он, меловой, зажег огниво.Когда был пролит черный глянецЕго таинственных зеркал,Он удалялся, самозванец,И жертву новую искал.И если черное ведроС ним, господином, неразлучно,Его знакомое бедроЧуть-чуть жирно, немного тучно.И, проклинаемый не намиПод шорох ласковых страниц,Рассказ ночных зеркал о мамеШирокой тенью лился ниц.И вечно слаб к тебе, о водка,Воспет убийством в зеркалах,Суровым камнем подбородкаОн опирался на кулак.Он, город, синими глазамиОдел скулы холодной надписиИ черным зеркалом заранеОн завывал деревне: нас спаси!И полубог и забулдыга,С улыбкою убийцы-пьяницы,Его развернутая книгаНавеки проклятой останется.

<1920>

«Труднеделя! Труднеделя!..»

Труднеделя! Труднеделя!Кожа лоснится рубах,Слышна песня в самом делеО рабочих и рабах.Громовым своим раскатомПесня падает, покаОзаряемый закатомОтбивает трепака.Трубачи идут в поход,Трубят трубам в рыжий рот.Алое плавает, алоеНа копьях с высоты.Это труд проходит, балуяШагом взмах своей пяты.Идет за ячейкой ячейка,Чтобы уметь.Гори, как медная копейка,Зевом изогнутая медь.Городские очи радуяОгневым письмом полотен,То подымаясь, то падая,Труд проходит, беззаботен.

20 апреля 1920

«Как жестоки и свирепы…»

Как жестоки и свирепыСкакуны степных долин.Кругом вытянулись цепи,Меж зеленых – алый блин.

Как сегодня ярки вещи,Красным золотом блеснув,Знамя вьется и трепещет,Славит небо и весну.

Густо-синие глаза,Чуть пушисты подбородки.Эй, ребятушки, назад!Ряды сделались коротки.

Трубачи пошли в поход,Трубят трубам в рыжий рот.И как дочь могучей медиМеж богов и меж людей,Песни звучные соседиВьются в небо лебедей.

Веселым чародеямСвободная дорога.Трубач сверкает змеемИзогнутого рога.

Алый волос расплескала,Точно дева, площадь городаЛюди боя и закалаНа конях красивых бороды

Золото красное птицамиНосится взад и вперед.Огненных крыл вереницамиБыл успокоен народ.

<1920>

«Ледяною вести, деляною грусти…»

Ледяною вести, деляною грустиЕе вечеровый озор.Увидев созвездье, опустимМы, люди, задумчивый взор.Ни звонкое крыл махесо,Ни звездное лиц сиесо.Они голубой Тихославль,Они в никогда улетавль,Они улетят в Никогдавль.Несутся ночерней сияной,Промчались шумящей веяной.В созвездиях босы,Что умерло ты,Грезурные косы,Грезурные рты.Усталые крылья мечтога,Река голубого летога.Нетурные зовы, нетурное имяОни, пролетевшие мимо.Летурные снами своими,Дорогами облачных сдвиговПромчались, как синий Темнигов.Незурное младугой пение,Они голубой окопад.И синей в ресницах лазурью,Даруя дневному нетеж,Летите к земному вразурьюУсталые старой незурью,Вы только летелей летеж.Вечернего воздуха дайныИ ветер задумчивой тайны.

1920

Леляною ночи, леляною грустиЕе вечеровый озор.Увидев созвездье, опустимМы, люди, задумчивый взор.Ни шумное крыл махесо,Ни звездное лиц сиесо.Они голубой Тихославль,Они в никогда улетавль,Они улетят в Никогдавль.Несутся ночерней сияной,Промчались шумящей веянойПо озеру синих инее.В созвездиях босы,Что умерла ты,Нетурные косы,Грезурные рты.Река голубого летога,Усталые крылья мечтога.Нетурные зовы, нетурное имя!Они, пролетевшие мимо,Летурные снами своими.Летели, как синий Темнигов,Вечернего воздуха дайныИ ветер задумчивой тайны.Летите к земному вразурьюУсталые старой незурью,Даруя дневному нетеж.Они голубой окопад.Нездешнее младугой пение.

1920