Преступление и наказание в английской общественной мысли XVIII века: очерки интеллектуальной истории - Ирина Мариковна Эрлихсон

петлей на шее, тот позовёт своего «друга» и вручит ему памфлет (конечно же, написанный Дефо!), как свою предсмертную исповедь. Подробнейший отчёт обо всём этом Дефо поместил в своей газете»[401]. Беседа Шеппарда и Дефо – установленный факт, об этом пишет Питер Акройд в знаменитой биографии Лондона, вручение исповеди перед казнью более сомнительное утверждение, но очевидно, что «Повествование о всех преступлениях и побегах Джека Шеппарда», обезоруживающе откровенное, иногда ироничное, но всегда правдоподобное, выдержано в традициях творческой манеры и стиля Дефо. Именно компаративный анализ обоих произведений позволяет не просто реконструировать образ Шеппарда, а показать эволюцию и специфику преступной психологии в контексте современных социальных реалий.

Итак, самый знаменитый английский преступник, «юный по годам, но старик по грехам», родился в 1702 г. в приходе Степни и должен был продолжить славную династию плотников. Его отец скончался, когда Джон был еще очень мал, и мать, будучи не в состоянии содержать троих детей, отдала его в работный дом на Бишопсгейте[402]. Абсолютно естественный и логичный поступок в условиях описываемого времени, когда детей наравне с взрослыми рассматривали в качестве полноценной рабочей силы, а детские заработки как чистую прибавку к семейному доходу. Через полтора года его взял к себе для обучения азам плотницкого ремесла некий мистер Вуд. В его доме на Друри Лэйн Джон провел семь лет, зарекомендовав себя прилежным, послушным и здравомыслящим юношей. «Но, увы! За год до истечения семилетнего срока в качестве подмастерья состоялось его роковое знакомство с Элизабет Лайон, именуемой еще Эджворт Бесс из Миддлсекса, очаровавшей юного плотника и приобщившей его к распутству, в котором они оба погрязли, сожительствуя подобно мужу и жене»[403]. Это была отправная точка нравственной деградации Джона, для которого честный труд отныне превращается в ненавистное ярмо. Он начинает достаточно жестко конфликтовать со своим хозяевами и даже избивает миссис Вуд, «добрую женщину, пытавшуюся вразумить его и отговорить от общения с этой распущенной «львицей»[404]. Уже в этом возрасте Джон обнаружил «магическую» способность виртуозно выбираться из запертых помещений, впервые использовав ее, когда помог своей возлюбленной сбежать из тюрьмы в Сент-Джайлс-Раунд-хаус, куда ее поместили за кражу золотого кольца. В июле 1723 г. вместе со своим хозяином они производили ремонтные работы у мистера Бэйнза, из лавки которого он украл рулон фланели длиной в двадцать четыре ярда, а пробравшись в его дом ночью, поживился еще семью фунтами и товарами на сумму четырнадцать фунтов. «Мы полагаем, что это было первое совершенное им преступление», – рассуждает автор, – после чего из-под мудрой отеческой опеки он попал в компанию самых развращенных лондонских негодяев – Джозефа Блейка по прозвищу Blueskin[405], Уильяма Филда и Джеймса Сайкса, прозванного Hell and Fury»[406]. По-видимому, Джон еще не перешел окончательно на нелегальные источники дохода, так как следующее ограбление состоялось 23 октября 1723 г. в доме мистера Чарльза, где он выполнял плотницкие работы. На этот раз добыча была более богатой: «7 фунтов 10 шиллингов, пять серебряных ложек, 6 простых золотых колец, одно кольцо с монограммой, отрез хлопчатобумажного полотна и четыре швейных манекена»[407]. В этом преступлении, совершенном при участии его брата Томаса, Шеппард признался преподобному Вагстаффу перед последним побегом из Ньюгейта.

Из изложения, переполненного подробностями касательно украденного имущества, оставалось абсолютно непонятным, в чем же заключалась причина стремительной трансформации благоразумного подающего надежды юноши в отпетого негодяя. Ответ на этот вопрос дается в «Повествовании о всех преступлениях и побегах Джека Шеппарда». С самого начала рассказчик постоянно «исправляет» первую биографию, разбавляя сухие факты эмоциональным компонентом, поэтому достигается чувство близости и конфиденциальности с читателем. Шеппард добавляет убедительные новые подробности о своем детстве в Спиталфилдсе, отношениях с матерью и братом Томасом и бурном романе с Элизабет Лайон.

Этот интерес к детству и воспитанию субъекта, как фундаменту для формирования характера, является явным признаком рассматриваемой биографии. Шеппард повествует о своих неоднозначных взаимоотношениях с четой Вудов, и чего мы можем заключить, что его дурные склонности проявились гораздо раньше, чем он «официально» нарушил закон: «Мы провели под одной крышей шесть лет в частых ссорах и склоках. И хотя я не могу утверждать, что я был лучшим из слуг, но признаю, если бы мне давали меньше свободы, я бы не свернул на дурную дорожку. Мои хозяева строго соблюдали Субботу, но ни для кого не было секретом, что я осквернял День Господень как мне заблагорассудится»[408]. Так, мы узнаем, что первая кража Шеппарда осталась безнаказанной. «В “Истории моей жизни” утверждается, что моим первым преступлением было ограбление мистера Бэйнса. К своему стыду я вынужден признаться, что это произошло раньше, когда я украл две серебряные ложки в таверне на Чаринг Кросс, за что я прошу прощения у Господа и у тех, кто понес несправедливую кару за мое нечестивое деяние»[409].

В автобиографии совершенно в другом свете раскрывается история с вышеупомянутым мистером Бэйнсом: «В двенадцать часов ночи я снял деревянные засовы с окна, влез в дом, набрал разного добра на четырнадцать фунтов, вернул засовы на место и покинул дом. На следующий день я вернулся, чтобы поставить ставни, и застал мистера Бэйнса и его супругу крайне удручёнными потерей. Из разговора с ними я узнал, что они подозревают в краже женщину, арендовавшую у них комнату. Я утешал их, внешне выказывая сочувствие, а бедные люди и не подозревали, что изливают душу вору»[410]. В этой истории раскрываются его отношения с родственниками – братом и матерью. Томас, заметив в сундуке Джона рулон фланели, о чем не преминул доложить хозяину. «Мистер Вуд верно догадался, что я украл ткань. Он хотел известить об этом мистера Бэйнса, но прежде чем он это сделал, я сам навестил его, поколотил и пригрозил, что, если он испортит мою репутацию, ему придется еще хуже. Но опасность еще сохранялась. Поэтому я заявил хозяину, что этот кусок ткани мне дала моя мать, приобретя его у ткача в Спиталфилдсе. Бедная женщина подтвердила мою историю, и, выгораживая своего непутевого сына, целый день бродила по Спитафилдсу в компании мистера Бэйнса в поисках несуществующего ткача»[411]. На этот раз Шеппард отделался легким испугом, ему пришлось вернуть ткань и принести извинения женщине, заподозренной в краже, но начало преступной деятельности было положено.

Из «Повествования» читатель узнает, что первый арест Шеппарда был не за кражу, а за то, что он нарушил свои обязанности ученика-плотника. Ночь, проведенная в тюрьме святого Климента, была единственным зафиксированным, а