Эрнесто Че Гевара - Иосиф Лаврецкий

Один из повстанцев, Рафаэль Чао, рассказывает: «Он всегда был в хорошем настроении, говорил, не повышая голоса. Он никогда ни на кого не кричал. Хотя в разго­воре он часто употреблял крепкие слова. Но никогда не кричал на человека, не допускал издевок. И это несмотря на то, что он бывал резок, очень резок, когда это было нужно… Я не знал менее эгоистичного человека. Если у него бывал всего один клубень бониато,[22] он готов был отдать его товарищам».

Партизан должен быть аскетом, говорил Че, и таким был он сам всегда. Партизанский командир, учил Че, должен быть образцом безупречного поведения и готов­ности к самопожертвованию, и таким он был сам всегда.

Фидель Кастро говорит, что Че отличался тем, что не раздумывая брался за выполнение самого опасного пору­чения. Этот человек, посвятивший себя служению возвы­шенным идеалам, мечтавший об освобождении других стран Латинской Америки, поражал бойцов своим аль­труизмом, своей готовностью осуществлять самые труд­ные дела и повседневно рисковать своей жизнью.

Партизан, писал Че, должен обладать железным здоро­вьем, это позволит ему справляться со всеми невзгодами и не болеть. Невольно слышится в этих словах сожале­ние, что он сам был больным человеком. О том, сколько духовных сил он тратил на борьбу со своим недугом, мы можем только гадать.

Следует ли удивляться, что этого человека уважали не только бойцы, но и гуахиро, на глазах которых он жил и боролся…

Дневник, который вел Че на протяжении всей войны, послужил основой для его знаменитых «Эпизодов револю­ционной войны». Эта правдивая книга, насыщенная дра­матизмом и поэзией, — о суровой партизанской жизни, о горестях, мечтах и надеждах людей, пришедших сюда, чтобы победить или умереть в неравной борьбе с ковар­ным, жестоким и беспощадным врагом. Но эта книга и о самом Че, о мужественном, скромном и добром человеке, хотя автор говорит о себе скупо, чаще всего с улыбкой или иронией, как бы стараясь дегероизировать себя.

Воспоминания Че по своему стилю — необычное яв­ление в латиноамериканской мемуарной литературе. В них нет ни многословия, ни мелодраматизма, ни стремления автора представить себя идеальным героем.

Че не терпел рисовки, хвастовства, преувеличений, саморекламы. Его мужество не нуждалось в ретуши. Комментируя в «Эпизодах» бой у селения Буэйсито, ко­торым он руководил, Че писал: «Мое участие в этом бою было незначительным и отнюдь не героическим — те не­многие выстрелы, которые прозвучали, я встретил не грудью, а совсем наоборот».

Постепенно удалось наладить связь с подпольной орга­низацией «Движения 26 июля», действовавшей в Санть­яго и в Гаване. Руководители подполья и активисты — Франк Паис, Армандо Харт, Вильма Эспин, Аидэ Санта-мария, Селия Санчес— прибыли в горы, где встретились с Фиделем. Подпольщики обязались обеспечивать повстан­цев оружием, боеприпасами, одеждой, лекарствами, день­гами, направлять в горы добровольцев. Они также дол­жны были мобилизовать массы на борьбу с Батистой.

Пока в горах держалась хоть горсточка бойцов во гла­ве с Фиделем Кастро, Батиста не мог спать спокойно. С первого же дня высадки повстанцев он заявлял чуть ли не ежедневно, что «разбойники» — «форахидос» — окру­жены, разбиты, уничтожены. Он бросил на преследование повстанцев свои лучшие войска, авиацию. Но стрельба в горах не прекращалась, а значит, и теплилась у пов­станцев надежда на то, что еще не все потеряно и что из высеченной Фиделем Кастро искры может в конце концов возгореться пламя всенародной освободительной борьбы…

Чтобы опровергнуть измышления Батисты о мнимом разгроме повстанцев, Фидель Кастро послал в Гавану Фаустино Переса с поручением установить связь с каким-ни­будь авторитетным американским журналистом и доста­вить его в горы. Выбор пал на Герберта Мэтьюза, коррес­пондента газеты «Нью-Йорк таймс», который, минуя батистовских ищеек, пробрался в горы, где 17 февраля 1957 года встретился с Фиделем Кастро.

Неделю спустя Мэтьюз опубликовал в своей газете сенсационный репортаж с вождем повстанцев, в котором подтверждал, что Фидель Кастро жив и успешно сра­жается в суровых и почти непроходимых горах Сьерра-Маэстры. «Судя по всему, — пророчески писал Мэтьюз, — у генерала Батисты нет оснований надеяться подавить восстание Кастро. Он может рассчитывать только на то, что одна из колонн солдат невзначай набредет на юного вождя и его штаб и уничтожит их, но это вряд ли слу­чится…»

Статья Мэтьюза, сопровождавшаяся фотографиями Фиделя и его бойцов в горах, еще больше подорвала и без того пошатнувшийся авторитет диктатора. Его против­ники за рубежом активизировали свою деятельность. На­растала и борьба против диктатора в столице и других го­родах острова.

4 января в Сантьяго состоялась массовая демонстрация женщин против диктатора, которые несли плакаты с над­писями: «Прекратите убивать наших сыновей!»

В Гаване готовилась к восстанию студенческая орга­низация «Революционный директорат». 13 марта 1957 го­да ее члены предприняли нападение на радиостанцию, университет и президентский дворец, где надеялись захва­тить Батисту. Но хотя и эта попытка окончилась не­удачно — большинство восставших погибло в бою с поли­цией и армией, — антибатистовские настроения продол­жали расти.

Террор, произвол, коррупция, казнокрадство и пре­смыкательство перед американскими бизнесменами, перед Пентагоном и госдепартаментом, характерные для режима Батисты, вызывали возмущение и негодование среди широких слоев населения острова, за исключением преданных диктатору полицейских и армейских чинов, продажных чиновников, богатых сахарозаводчиков и части местной буржуазии, строившей свое благополучие на со­трудничестве с американским капиталом.

В середине марта повстанцы получили подкрепление. Франк Паис снарядил им в подмогу отряд в 50 доброволь­цев, которыми командовал Хорхе Сотус, подпольщик из Сантьяго, принимавший участие в восстании 30 ноября. Этих добровольцев привез на грузовиках хозяин местной рисовой плантации Уберто Матос. И Хорхе Сотус, и Уберто Матос, ярые антикоммунисты, со временем предадут революцию и будут осуждены ревтрибуналом на длитель­ные сроки тюремного заключения.[23] Фидель поручил Че встретить отряд Сотуса и принять его под свое командо­вание. Однако Сотус категорически отказался передать отряд в распоряжение аргентинца. «Я же в то время, — пишет Че, — еще чувствовал комплекс иностранца и не хотел поэтому обострять отношения». Фидель, узнав об этом, сделал замечание Че, указав, что он должен был настоять на выполнении приказа.