Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

этого обстоятельства потрясло Розу. Как будто ей набросили на шею петлю и пол ушел из-под ног. Ощущение было замечательное.

– Не прикасайтесь ко мне или я закричу.

– О чем ты говоришь? Ты что, с ума сошла? С чего бы это мне тебя трогать? Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне?!

– Я никогда не позволю вам ко мне вот так прикасаться, за здорово живешь. Я ничего к вам не испытываю, поэтому вам придется мне заплатить, дать мне то, что я хочу, когда я захочу.

Макмагон вытаращил на нее глаза.

– Ты мне и даром не нужна. Как ты смеешь так со мной разговаривать? Ты не боишься, что я выгоню тебя вон? Не думаешь, что я вышвырну тебя на улицу?

– Нет.

– Тебе не страшно?

– Вы не вышвырните меня вон.

– Значит, ты хочешь стать шлюхой?

– Если вы так ставите вопрос, то да.

Конечно, Роза опасалась, что он выгонит ее из дома. Она очень боялась, что все пойдет не так, как она задумала. Риск был огромный. Она вполне отдавала себе в этом отчет. Это напоминало ей фортель, который она, бывало, проделывала, давая представление в приютской спальне для девочек. Она укладывала стопкой на голове по восемь или девять Библий и как ни в чем не бывало ходила с книгами по помещению, будто ничего необычного в этом нет. Проделывая этот номер, она очень сильно рисковала, поскольку, если бы Библии свалились на пол, от грохота тут же набежали бы сестры милосердные и учинили Розе жестокую расправу.

Она поднесла указательный палец к губам, произнесла: «Ш-ш-ш», – а потом скользнула к себе в комнату.

Такое представление было для нее новым. И как всякое новое представление, оно стоило ей сильного нервного напряжения.

Выступления, вызывавшие у нее особенно явственный нервный трепет, удавались ей лучше всего. Когда ее осенял присутствием дух гениальности, она всегда испытывала двойственное чувство: смирение (оттого что он ее посетил) и ужас (оттого что он может ее покинуть).

Дрожа, она присела на краешек узкой односпальной кровати. Но Макмагон не стал разжигать в ней страсть. Однако теперь он каждый день наблюдал за ней.

Его жена была прекрасна. Его жена выглядела как свет солнца, врывающийся сквозь окно. В мире не было такого человека, который не признал бы ее невероятно красивой. После их первой встречи с Макмагоном они повсюду постоянно появлялись вдвоем. Когда она заходила в казино, все начинали выигрывать. Когда она входила в помещение, каждый начинал лучше думать о себе. Всем вдруг казалось, что они находчивее, умнее и обаятельнее. И потому всем всегда хотелось, чтобы она была рядом.

Но она никогда не обратила бы на него внимания, даже не взглянула бы в его сторону, если бы он не был так непристойно богат. На деле именно его деньги купили ему любовь. Учитывая все то, что он повидал в этом мире, Макмагон всегда без колебаний обменивал любовь на деньги. Такая сделка представлялась ему настолько же надежной, как инвестиции в электричество. Но она всегда косвенно давала ему понять, что он был преступником.

Девушка смотрела на него с нескрываемым вожделением.

Она сказала ему, что за доллар изобразит котенка. Он дал ей доллар. Она поставила мисочку с молоком на пол, опустилась на четвереньки и вылакала все молоко. Потом поднялась с пола и ушла. Он не знал, как реагировать на только что увиденное. Он был испуган. Это заставило его чувствовать себя виноватым, как будто его жизнь была преступлением и он внезапно раскаялся в содеянном.

Есть мужчины, которым нравятся всякие странные и порочные извращения. Владел же он, в конце концов, публичными домами. Вещи, которые подобные мужчины любили, были настолько смехотворными, что порой он думал о них как о детях. Сам бы он никогда не стал заниматься такой ерундой.

Роза подошла к нему и протянула запястья, чтобы Макмагон их увидел. Ее руки были связаны черной лентой.

– Как, скажите на милость, такое могло случиться? – спросила она.

Он понятия не имел, что следовало ей ответить.

Проходя мимо с воображаемым именинным тортом, Роза запела «С днем рождения тебя». Каждый раз, когда она дула на воображаемую свечку, Макмагон чувствовал себя так, будто его сердце было тем пламенем, которое она погасила. Он как будто умер. Он умирал девятнадцать раз. Ровно столько воображаемых свечей было на воображаемом пироге.

Он никак не мог понять, хочет она его погубить на самом деле или Роза просто извращенка.

Она стояла и держала банан. Потом медленно стала его опускать, пока он не оказался на уровне ее бедер. Как будто это был половой член.

Роза поставила на пол корзину для белья. Она склонилась к стене и стала ее целовать. Она целовала ее нежно и немного нерешительно, как будто они со стеной касались друг друга впервые. Как будто они через поцелуи узнавали друг друга перед тем, как перейти к чему-то более сокровенному.

Она прислонилась к двери запасного входа в дом. На ней был жакет. Ее волосы трепал ветер. Рядом с ней стояла перевернутая колодкой вверх швабра.

– Ой, даже не знаю, такой ли он на самом деле красивый. Думаю, в ночном клубе есть и получше него мужчины. А для тебя каждый мужик – красавец.

Швабра, служившая Розе собеседницей, придвинулась к ней чуть ближе.

– Да ты что? Ты бы дала. Ой, а я даже не знаю. Не знаю, дала бы я ему к себе прикоснуться.

На мгновение Макмагону показалось, что швабра чуть качнулась, как и Роза, сдерживая хохот. Они смеялись над ним, потому что считали его дураком или потому что он им и в самом деле нравился? Может быть, в отношении любой женщины, решившейся ответить взаимностью на ухаживания мужчины, перемешано и то и другое?

Он понятия не имел, каково заниматься любовью с такой девушкой. Макмагон думал о том, как заниматься с Розой любовью, точно так же, как думал о сексе, когда еще был девственником. Как могло случиться, что она оказалась опытнее, чем он? Может быть, священники становились в очередь в ожидании близости с ней? Он слышал, что такого рода явления были достаточно распространенными. Но откуда же в ней столько бесстыдства?

Ему хотелось любить ее особым способом. Он хотел, чтобы она шептала ему на ухо правила этих странных новых форм соития. Он бы все эти правила соблюдал. Он