Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

Однажды после соития с девушкой по имени Джульетта, которая жила в огромном доме на вершине холма, ему стало особенно грустно. Проходя по коридору к выходу из дома, Пьеро обратил внимание на большой сервант с застекленными дверцами. На одной из полок внутри он заметил сверкающее красное яблоко. Подойдя ближе к серванту, он увидел, что все оно усыпано крошечными красными драгоценными камнями. Ему очень захотелось взять этот фрукт. Желание оказалось настолько сильным, что он не смог ему воспротивиться. Он ненадолго остановился, посмотрел в оба конца коридора, потом прислушался, не раздаются ли поблизости чьи-нибудь шаги. Убедившись, что рядом никого нет, Пьеро медленно и осторожно открыл дверцу серванта и протянул руку за яблоком.

Яблоко само просило, просто упрашивало, чтобы его сорвали. Оно всегда считало себя чем-то вроде фальшивки, потому что его нельзя было употребить по назначению. А в бессмертии оно не находило никакого удовольствия. Но когда яблоко очутилось в кармане Пьеро, у того возникло ощущение приключения. И когда, выйдя из дома, он водрузил яблоко себе на голову, тяжелый фрукт стал рассылать лучи отраженного солнечного света.

Пьеро знал, что все сущее в мире живое. Все состоит из молекул, которые подрагивают, вибрируют и колеблются. Неизменности не существует. Даже самые неподвижные предметы – такие как статуи в парке – постоянно прилагают усилия, чтобы оставаться в целости.

По дороге домой он чувствовал себя так, будто стал вором. «Замечательно! – подумал Пьеро. – Мало мне быть извращенцем, так я еще и вор! Жизнь – это путь. Идя по нему, находишь в себе качества, из которых одно хуже другого». Он слабо представлял, как ему лучше вернуть яблоко. Сначала он решил пробраться в дом среди ночи и положить его туда, откуда забрал. Потом подумал, что надо послать его по почте, но тут же понял, что в этом случае его самого с легкостью отследят. Тогда все узнают, что яблоко украл он.

Пьеро взобрался на развесистый клен, росший посреди парка. Как вы можете себе представить, он прекрасно лазал по деревьям. Он много раз видел, как в дупло этого клена запрыгивают и выскакивают из него белки. Пьеро засунул в дупло руку с яблоком и отпустил его. По звуку, с которым оно упало, можно было определить, что дупло не было особенно глубоким.

Он сполз по стволу на землю и почувствовал облегчение. Юноша сомневался, что освободился от драгоценного яблока, но, по крайней мере, теперь на некоторое время смог о нем забыть. Через пару недель Пьеро вообще перестал о нем вспоминать, потому что мистер Ирвинг заболел.

В ту ночь пятеро белок сидели, уставившись на мерцавшее красное яблоко. Они понятия не имели, как оно оказалось в дупле. Съесть его было нельзя. Самая маленькая белка не могла отвести от него взгляд. Она оказалась ближе всех к звериному представлению о вере в Бога.

18. Роза и яблоко

В комнате миссис Макмагон Роза нашла странную книжку, упавшую с кровати на пол у стены. Вообще-то она не собиралась совать нос в чужие дела. Она просто убирала осколки чашки, которую миссис Макмагон со злости разбила о шкаф, стоявший рядом с кроватью. Чтобы собрать все осколки, девушке пришлось отодвинуть некоторые вещи от стены, и тогда она обратила внимание на небольшую книгу с темно-красной обложкой. Розу всегда, словно волшебной силой, как магнитом, тянуло к книгам. Даже если она их не читала, ей хотелось их понюхать, пробежать пальцами по страницам или просто пролистать. Ей никогда не приходила в голову мысль о том, что книги могут хранить тайну. Ведь они были написаны для того, чтобы их читали другие. Их же не писали для одного человека. Точно такие же можно было найти в магазине.

Она села на пол, скрестив ноги, и раскрыла книжку. Там было много иллюстраций. Они были проложены папиросной бумагой, которую нужно было приподнять, как приподнимают занавески на окнах, когда хотят выяснить, что происходит на улице. Или как стягивают с кровати простыню, чтобы посмотреть, чье тело она укрывает.

Сначала Розе показалось, что увиденное было игрой воображения, что собственные глаза ее разыгрывают или дурачат. Она продолжала смотреть на картинку, но изображение не менялось. Обнаженные фигуры на рисунке упрямо не хотели ни одеваться, ни менять позы, явно свидетельствующие о том, что они совокупляются. Они не звали на помощь, не носились по комнате, хватая одежду и набрасывая ее на себя, при этом громко извиняясь за то, чем они только что занимались. Ноги женщины продолжали оставаться разведенными в стороны. Платье все так же было задрано выше бедер. Голова ее запрокинулась в экстазе. Рот был все еще открыт, а глаза томно прикрыты. У мужчины все еще был высунут язык. Его голова находилась между ее коленей. Штаны были спущены. Он продолжал сжимать свой половой орган.

Почему она не сделала для Пьеро то, что ему хотелось? Если бы он попросил ее об этом сейчас, она не нашла бы в себе сил ему противиться. Она так хотела, чтобы он к ней прикоснулся, что пообещала бы ему все, о чем бы он ни попросил. Роза постоянно мысленно возвращалась к этому моменту и вновь его переживала. Каждый раз она бы говорила Пьеро: «Да мне нет в этом мире дела ни до чего, кроме тебя». И после этого в голове ее возникала другая сексуальная фантазия. О том, что стал бы с ней делать Пьеро.

Ее обуревали желания. Вместо того чтобы их подавлять, Роза давала простор воображению. Она неспешно представляла себе их осуществление.

Желания заполняли ее как вода, просачивающаяся из-под двери и постепенно затопляющая комнату. Так ее затопляла страсть. А поверх нее плавали все тарелки и чашки. И опрокинутые стулья. И книги, кружившиеся вокруг нее в хороводе, раскрывались, мечтая, чтобы одновременно была прочитана каждая их страница. А потом, наконец оторвавшись от пола, поднималась ее кровать, достигала потолка, когда он мешал ей двигаться выше, выплывала из окна и летела к луне.

Роза смотрела на разных мужчин, встречавшихся ей на тротуарах, в парке, в магазинах. Если ей удавалось глядеть им в глаза больше трех секунд, она точно знала, что им хочется с ней сделать. Каким-то образом они понимали, что она получила от них это сообщение, краснели и отводили взгляд. Каждый мужчина считал себя развратнее других. Если бы все мы