Высокая кухня - Жюлья Кернинон

напротив меня, закрыв лицо руками; его дыхание постепенно восстанавливалось. Он поднял голову и сказал:

– Знаешь, я не уверен, что тебе жаль, Оттавия. Обычно ты придаешь своим желаниям то значение, какое другие придают лишь своим потребностям.

– Я живой человек.

– Я знал, что ты это скажешь. И что ты теперь будешь делать?

– Понятия не имею. Я как будто ищу слово в словаре, но передо мной пустая страница.

– Ну конечно, – раздраженно парировал Бенш. – Потому что это совершенно дурацкая идея. Дурацких идей в словаре не печатают. Их и так все знают. То, чего никогда не нужно делать.

– Все немного сложнее, но я понимаю, о чем ты. Бросишь меня?

– А ты этого хочешь?

– Нет.

– Тогда нет.

– Почему?

– Потому что, Оттавия. Ты моя жена. Я понимал, что такое брак, когда мы с тобой давали друг другу обеты. Иногда я сомневаюсь, понимала ли ты. Лично я обещал быть с тобой до конца. Так-то.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. И наконец смущенно улыбнулись. Потом я поставила альбом Саймона и Гарфанкела, который нравился нам обоим, Бенш встал, и мы вместе подмели осколки разбитых бокалов и посуды. Мы подняли и сложили скатерть, поставили на место стол. Пошли на кухню и протерли столешницу сначала с мылом, потом с моющим средством, сложили липкие кастрюли в раковину, залили их горячей водой, мы полоскали, вытирали и убирали посуду плечом к плечу. Я развесила свои чистые, сверкающие ножи. А потом мы вернулись домой пешком, рука в руке, как раньше – и в то же время совсем по-другому. Дома мы занялись любовью в нашей постели впервые за эти пять месяцев, и в нашем пустынном доме наступил бархатный рассвет, день, в котором были только мы вдвоем. Я подумала, что сначала, возможно, любила его за то, что он был таким непохожим на меня, таким странным. Я не понимала, как он живет со мной, не знала, что важно для него и почему, но это было интересно. Я прошептала: «Я люблю тебя, Артуро», и он ответил мне: «Я знаю». Прежде чем заснуть, прижавшись к нему спиной, я впервые подумала, что, возможно, все было наоборот, он походил на меня гораздо больше, чем я думала.

На следующий день, в понедельник, ресторан был закрыт; я вымыла голову, надела черную футболку и юбку-карандаш, выбрала золотые украшения, шляпу и спокойно дошла до станции Пирамиде, чтобы сесть там на пригородный поезд и поехать в Остию, где назначил мне встречу Кассио. Положив сумку на колени, я сидела в вагоне и думала о письме Бенша, о фрагменте, где он писал про дорогу на Сардинии. «А ведь это он научил меня ускоряться на поворотах, – вспомнила я. – Может, это тоже метафора?» Выйдя из вокзала, я пошла к пляжу по пустующим вне сезона улицам приморского района. Мы часто приезжали сюда в молодости, но сейчас я не понимала, зачем он позвал меня в этот фашистский город, где набережная принадлежит богачам, а бедные рабочие, как всегда и везде, теснятся где-то на задворках. Зачем было приглашать меня сюда, если мы можем увидеться, когда захотим, в любой свободный вечер после смены? Но когда же мы виделись в последний раз? В ту ночь, когда я спала у него в погребе? Теперь мне казалось, что это было чуть ли не месяц назад. «Время летит», – думала я, когда Кассио свистнул мне с какой-то террасы. Мы обнялись при встрече, сели плечом к плечу, глядя на пристань для яхт, и наперебой заговорили о наших ресторанах, об общих знакомых, туристах, которые всегда заказывают картошку фри, – но под нашими словами скрывались другие, под словами, которые мы произносили, таились те, которые мы не говорили вслух, тогда я впервые осознала это, различая их сквозь нашу болтовню.

Оттавия

Недавно я виделся с Джио и

Кассио

Он сказал, что у тебя новый рецепт курицы каччаторе

Мы не справились

Я должен это попробовать. А еще

Мы сами не заметили, как переступили черту

Я хотел сказать тебе

Мы столько всего преодолели

Столько всего придумали, попробовали, построили

Во всех областях, которые можно себе представить

Осьминоги у Фреддо

Мы не справились только с тем, что изменило бы нас

Не первой свежести

Мы ошиблись

Только не говори никому

Мы что-то упустили

Запутались

Мы сбились с пути из-за страха и гордости

Очарованные тем, у чего не может быть конца

Ты становишься ригидным

Слова звучали постоянно

Да я просто взрослый человек

Но так и не были услышаны

Скажите, пожалуйста, какая цаца

Сообщение выходило из уст,

Но на своем пути не встречало уха,

Способного получить его,

Воспринять и учесть важные сведения,

Которые оно доносило

Даже умолять на коленях, складывая оружие,

Было бесполезно

Пойдем-ка в другое кафе.

Куда ты меня ведешь?

Особо не церемонясь,

Мы избегали и преследовали друг друга

К себе в отель. Шучу, это всего лишь

Бар, бар моего отеля. Что будешь пить?

Уверенные в преданности другого,

Что и ты. Как обычно.

В его постоянстве, в полноте нашего обладания

Его жизнью –

Нашей жизнью. Ты была моей жизнью

Ты был моим миром. И поскольку каждый из нас

Был властителем территории,

Состоящей из другого,

Мы бывали там только урывками

В общем, я скажу Джио, чтобы он написал тебе.

Мы с тобой – два человека,

Может, тебя это заинтересует

Ну тогда еще скажи мне

Которые прожили эту жизнь,

Имя девушки, которая продает раков

Так толком и не встретившись,

Только если ты дашь мне свой рецепт панакоты

Не сумев стать единым целым, мы кружили друг перед

другом,

Никогда

Метались, как насекомые, – ослепленные,

бестолковые

Что ты туда добавляешь

Мы упустили друг друга из виду

Марсалу?

Мы потерялись

Не справились

Мы ошиблись

Это все, что мы сделали

Но если и делать что-то вместе

Оттавия

Так это готовить

Кассио

Только сейчас

Оттавия

Я по-настоящему люблю тебя.

Мы допили вторую бутылку белого вина. Пора было возвращаться – мы говорили уже пять часов. Как и при встрече, я крепко обняла Кассио, долго вдыхая его запах. Он сказал, что ждет кого-то еще и останется, я не стала задавать вопросов и пошла в направлении вокзала, чтобы сесть на обратный поезд. Через несколько минут после того, как мы расстались, в моем кармане завибрировал телефон. Это был Кассио, он написал: «Мне понравилось, что ты не обернулась». Я подумала о том, как он повернулся ко мне в самый первый день, в погребе моего отца. И, улыбаясь, пошла дальше. Еще через сто метров телефон опять завибрировал. Это снова был он. Я сняла трубку и сказала: «Снова ты?» – но голос Кассио ответил мне: «Нет, Оттавия. Ты не понимаешь. Я пытаюсь тебе кое-что сказать. Послушай. Я последовал твоему совету и сдал все анализы. Но результат меня не порадовал. И поэтому я прошу тебя, продолжай идти вперед и никогда не оборачивайся по дороге из ада».

На обратном пути я долго плакала в поезде. Я размышляла, что мне нужно было предостеречь его раньше, что он прав, что не стоило слепо прощать его, не стоило уходить так, как я когда-то ушла. Я представляла его таким, каким он когда-то был: молодым и полным надежд, и пыталась понять, насколько велика