Высокая кухня - Жюлья Кернинон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты никогда не говорил мне об этом.
– А ты никогда и не спрашивала. Ты почти не задаешь вопросов, не замечала?
– Наверное, не хочу выглядеть навязчивой. Но Матильда говорит, что мне просто не очень интересно.
– Прости, но мне кажется, что она, как обычно, права.
Все это было очень трогательно и смело. В конце фразы он сильно закашлялся, и я посоветовала ему, не откладывая, сходить к врачу. Он посмотрел на меня и сказал:
– Знаешь, на днях я видел тебя на улице. С Клемом.
– Ты его помнишь?
Кассио грустно усмехнулся:
– Это тебя удивляет? Тот, ради кого твоя любимая девушка пересекает границу и исчезает на полгода, редко забывается. – Он опять мучительно закашлялся, а потом продолжил: – Оттавия. Ты ничего не понимаешь. Послушай меня внимательно. – Он крепко стиснул мое запястье: совсем как раньше. – Ты считаешь, что любовь – это твоя стихия, но ведь ты создана не для нее. На самом деле тебя интересует только кулинария. Думаю, мы с Беншем оба усвоили это, хоть и не без горечи. В конце концов поймет и он. Во всяком случае я желаю ему этого. Может быть, это самое важное, что надо знать о тебе.
– Да черт возьми, Кассио. Ты же говорил мне: «Работа – это любовь».
– Я сказал это, чтобы понравиться тебе. Лучше б я вообще говорил только о работе. Возможно, ты уже не совсем та девушка, которую я знал, но главное остается неизменным.
– Перестань. Не говори ерунды.
– Знаешь, я тебя понимаю. Прекрасно понимаю. Я сам полюбил тебя ровно за это. После того как ты ушла, я потерял магию. Конечно, я все еще готовлю, возможно, даже лучше, чем некоторые, но музыка утихла. Без тебя даже работа перестала быть работой. Я выдохся, заблудился, вернее, моя дорога больше никуда не вела. Ты никогда не доверяла мне – не потому, что я плохой человек, а потому, что ты недоверчива. Вот что мне все время хотелось тебе сказать: я любил тебя, а ты взяла и ушла, ни разу не обернувшись. Не повторяй своей ошибки. Мне нравилось все, что происходило со мной после тебя, но я бы предпочел, чтобы никакого «после» у нас не было. Я предпочел бы дом на Сицилии. Не смотри на меня с таким изумлением. Ты умная, но иногда мне кажется, что думаешь не очень усердно.
Нужно было возвращаться домой, но я уже не понимала куда. Я была в абсолютной растерянности и только тогда осознала масштабы бедствия. Кажется, я постоянно плакала. Словно предлагая что-то очевидное, Кассио сказал мне:
– Пойдем, можешь поспать у меня в погребе. Я там тебе постелил. Спать нужно всем.
Так что в два часа ночи я разделась и легла в кровать, которую Кассио приготовил мне в своем погребе, и, прежде чем выключить свет, написала ему: «Что ж, будем знать для следующей жизни» – он ответил мне почти сразу, возможно, лежа на кровати в своей квартире в двух улицах отсюда; я как будто услышала его голос через все стены, которые нас разделяли: «Но следующей жизни не будет, Оттавия. У нас есть только эта. Спокойной ночи». Я залезла под простыни и одеяла, из которых он соорудил мне гнездышко, словно одна соня другой: на всем был его запах, запах каждого из домов, где он когда-то жил. В ту ночь я спала в нашем прошлом. Сколько лет, сколько выпитых бокалов, блюд, танцев, сколько времени могло пройти с того момента, когда я в последний раз спала в его постели: с ним ли, без него? Я никогда по-настоящему не жила с ним, но было время, когда я хотела его больше всего на свете, – а теперь вообще не была уверена, что хочу жить с кем бы то ни было, это больше не казалось мне таким важным. Я думала, что могла бы просто свернуться калачиком на мешке с зерном в своем собственном погребе, накрыться льняной скатертью и заснуть сном младенца.
На рассвете, прежде чем уйти, я оглядела все его вещи, книги, диски, благовония, безделушки. Зашла на кухню, провела рукой по кофеварке и пепельнице, нашла десятки пустых сигаретных пачек в одном из ящиков. Словно героиня детской сказки, я помылась в его душе, вытерлась его полотенцем. Выпила кофе из его чашки. В этом месте, куда я попала впервые, все, как ни странно, казалось мне очень кстати – даже я сама. В ранний утренний час я вышла из ресторана Кассио и отправилась к себе домой по пустым улицам.
Я остановилась на террасе и выкурила сигарету. Надо было срочно что-то предпринять, чтобы просто не сойти с ума. И в этот момент прямо перед собой я заметила сквозь ветви хижину в глубине сада.
IX
На следующий день по дороге на работу я по очереди обзвонила всех своих подруг. Вечером первой приехала моя сестра, очень красивая и загорелая, и, когда я сделала ей комплимент, она ответила, что сходила в солярий, но об этом нельзя рассказывать родителям. Из своей адвокатской конторы она привезла целый ящик французского вина, подаренный ей клиентом в благодарность за проделанную работу.
– А что именно ты для него сделала? – спросила я.
– Тебе вряд ли это понравится, – ответила она.
Я не успела отреагировать, потому что в тот момент позвонила Беа: она сказала, что подъехала и ей нужно помочь разгрузить машину, а когда мы с Матильдой вышли на улицу, оказалось, что она прикатила на грузовичке. Тут за спиной послышался голос Кьяры, заметившей, что вещи сами с места не сдвинутся, так что мы отнесли все эти тяжести в сад. Я с интересом рассматривала ее золотые украшения с драгоценными камнями, заправленную в джинсы футболку, леопардовые кроссовки – я уже видела, как дети заползают под стол, чтобы незаметно потрогать их, но только сейчас впервые задумалась, из чего они сделаны на самом деле, – и уже сама приготовилась задать этот вопрос, как в калитке сада, словно в раме для картины, возник силуэт Антонии. С распущенными волосами, в длинном платье цвета давленой клубники и биркенштоках она остановилась на пороге, глядя на нас, словно верховная жрица, закурила сигарету и сказала, выдыхая дым: «Оттавия, может, на твоей кухне все и безупречно, но в твоей жизни что-нибудь постоянно будет выходить из-под контроля, имей это в виду. А теперь расскажи нам, что конкретно мы можем для тебя сделать».
Мы открыли вино. Не успев начать и второй сигареты, я объяснила им свой план: надо обустроить хижину так, чтобы я могла в ней жить. Они молча кивнули – все, кроме Матильды, которая сказала:
– Вот тянет тебя с детства на всякие…
– Приключения?
– На свою голову, – добавила она с улыбкой и все равно осталась нам помогать.
Мы работали весь день в тени олеандров. Когда нас увидел Бенш, я легонько помахала ему рукой и сказала: «Мы тут кое-что мастерим». Через три дня я позвонила подруге Антонии, которая умеет делать электропроводку. Мы с девочками уложили паркет, поставили столешницу, подключили розетку.
– А отопление? – спросила Кьяра, которая вечно мерзла.
– Скоро весна, – сказала Беа, глядя на меня.
– До зимы продержится. А там посмотрим, – отрезала Антония.
С каждым днем хижина все больше и больше облагораживалась, подруги помогали мне с потрясающей сплоченностью: Антония отвезла детей к маме, Беа взяла отпуск, а когда я поблагодарила ее за это, она ответила: «Работа подождет»; сама я трудилась вместе с ними, а потом уходила в свободное плавание, возвращалась в ресторан, составляла меню, думала о нем целый день, и все получалось: я отдавала распоряжения, и мы весь вечер выносили блюда – как-то
