Победное отчаянье. Собрание сочинений - Николай Щеголев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Нас всё время наказывал Бог…»
Нас всё время наказывал Бог.Мы умели хотеть, мы боролись,Мы не ждали, чтоб кто-то помог,Шли мы к северу, прямо на полюс, -
А потомок прочтет свысока,Как мы шли сквозь поля ледяные -То без Бога, то без языка,То без солнца – в огромной России!
1931Сон
Мы с другом идем перелесицей,Неясных предчувствий полны…Над нами колеблются месяцы,Но нет ни единой луны.
Растут только вязы да тополи,Наверно, по тысяче лет…Вон – дети оравой протопали:Всё мальчики, – девочек нет.
Учительниц нет, – есть наставники,Нет рек, – есть глухие пруды,Слоняются фавны да фавникиУ горькой зеленой воды.
И в этом проклятом становище,В заброшенном замке, в пылиСидит и владычит чудовище,К которому нас привели.
Квадратное, злое, безмолвное, –Оно ощерилось на нас,И брызжут зеленые молнииИз маслом подернутых глаз.
И замок, зубцами увенчанный,Тосклив, неуютен и мшист, -Не тронутый веяньем женщины,Без слез, без тепла, без души.
1931Боги
Предвечерние рвы на дороге.Разговор воронья в вышине…Отовсюду, мне кажется, богиПодступают, враждебные мне.
Вот сутулый ивняк-длиннолистникНевидимка-рука потрясла…Ах, опять ветерок-ненавистникВ душу робкую вносит разлад.
Занимается ль день над рекою,Он от туч и от ветра рябой…Мы простились: ты машешь рукою, –Нет, не ты – бог разлуки с тобой…
Не исчислить вас, темные боги,Боги будней и тяжких дорог!..А бессонницы бог и тревоги?А нужды? А изгнания бог?
А домашняя грусть у окошка,Грусть твоя – что еще тяжелей?..И ползущая сороконожка,И сквозной ветерок из дверей…
Но в вихрастые дни вдохновенья,Когда всё мне пустяк и тщета,Я сплетаю богов, точно звенья,И мечтаю, сплетя, сосчитать.
Вот сегодня как будто бы дожилИ готов их собрать на копье.Но вгрызается грусть многобожьяВ терпеливое сердце мое!..
1931Витринная кукла
Мне грезится фигурка неживая,Слегка отставившая локоть круглый, –Задрапированная восковаяМодель витринная, больная кукла.
Случайно вы попали в поле зренья…Я щурился, разглядывая пачкиШелков, носков с божественным презреньем, -Душа была в потусторонней спячке.Фигурка, вы – последняя влюбленность.
Пусть нездорово, но, по крайней мере,Не тронет вас моя испепеленность.А звать вас буду Ирмой или Мэри.
И жизнь пойдет прекрасно и правдивоВ прекрасном шелковом раю витрины,Где вы теперь стоите горделиво, -Осуществление мечты старинной.
<1932>Зима близка
Всё прозрачней воздух,Всё острей слеза,Всё синее звезды,Всё слепей глаза.
И дымятся трубы,И бурлит река, -Холоднее губы,Холодней тоска…
И зима близка!
<1932>«Всем мои стихи доступны, – всем ли?..»
Всем мои стихи доступны, – всем ли?Да, конечно! Точно снег они,Падающий хлопьями на землюВ пасмурные мартовские дни.
Всякий вправе подставлять лицо им,Обелиться с головы до пятИх мохнатым карусельным роем,Но – беда! – не все того хотят.
По частицам расточаю дар свой,Жду, терплю, – на худшее готов.Но никто мне не прошепчет: «царствуй!»И руки мне не подаст никто.
Это выглядит мрачней могилы,Это гибнет человек живьем…Но какая дьявольская силаВ нынешнем отчаянье моем!
<1932>Опыт
Одиночество, – да! – одиночество злее марксизма.Накопляешь безвыходность: родины нет, нет любви.Содрогаешься часто, на рифмы кладешь пароксизмы,Бродишь взором молящим среди облаковых лавин.
– «Не от мира сего…» И горят синема, рестораны,Ходят женщины, будят сознанье, что ты одинокНа земле, где слывешь чудаком захудалым и странным,Эмигрантом до мозга костей, с головы и до ног.
Эмиграция, – да! – прозябанье в кругу иностранцев,Это та же тоска, это значит – учить про запасВсе ремёсла, язы́ки, машинопись, музыку, танцы,Получая гроши, получая презренье подчас.
Но ты гордый, ты русский, ты проклял сомненья и ропот, –Что с того, что сознание трезвое спит иногда? –Но себя ты хранишь, но встречаешь мучительный опытНе всегда просветленно, но с мужественностью всегда!
19.VII.1932Лермонтов
В этом мире, мире ненастья,Мире мертвых нудных людей,Жгут меня холодные страсти, –Я дрожу от этих страстей.
Дни идут, оскалясь как волки, –Дни разврата и дни труда,И холодным и лунным шелкомОтливает ночью вода…
В этом мире мне счастья нету,Всё – лишь сказка, перечень сновОдинокой черной планетыУ преддверья многих миров.
И от этой холодной сказки,От ненужных женских ласкВ неудобной тряской коляскеОтправляюсь я на Кавказ,
И гуляю там, нелюдимый,Поджидая скорую смерть…Пятигорск… Золотые дымы…Взгляд последний, кинутый в твердь.
1932«Люби меня всей чистотой…»
Люби меня всей чистотой,Которой я стыжусь,Люби меня любовью той,Которой я боюсь.
Люби меня, люби меня,Все силы собери –Во мраке ночи, в свете дняИ розовой зари.
Настанет миг, ты подойдешь,Мучительно любя…О, ты тогда меня найдешь,А я найду себя.
Я новым ликом обернусьИ, став самим собой,Свободно солнцу улыбнусь,Что встанет надо мной.
Так, вгрызшись в землю глубоко,Из материнских недрСосет ребенок молоко,Растет высокий кедр.
А обессиленная мать –Иссохшая земляПечально будет умирать,Ребенка утоля…
И ты, оставленная мнойНавеки, навсегда,Утратишь свет последний свойИ канешь, как звезда,
Во мрак, что безответно нем,В ночь, чуждую тепла, –И лишь тогда пойму я, чемТы для меня была.
1932Муть
Дни весенние. СинийИ безоблачный свод…Скоро ветер с пустыниЖелтизну нанесет.Солнце сядет… И некийСовременник, мой друг,Вскинет тяжкие веки,Затуманится вдруг,И пропьянствует ночьюУ распутства в гостях,И под утро воочьюУзрит дьявольский стяг…Но волною тяжелойЗахлестнет горизонт,Зазвучит невеселыйКолокольный трезвон,Всхлипнет нынешний Гамлет,Рухнет времени связь…Вот он мечется, мямлит,Поминутно крестясь.И так сладко, так святоПокаянье в концеСо следами развратаНа упрямом лице.
1932«Мне скучно…»
Мне скучно… БудильникСтучит монотонно.Покой мой бессильный,Покой мой бессонный!Но вдруг, будто пеньеВ костеле органа,Нахлынет волненье,И плакать я стану,Что мысли приходятИ мрут без свободы,Что годы проходят, –Все лучшие годы.Что ласточки вьются,Крылами звеня,Что люди смеютсяИ травят меняТо ночью бездомной,То дома и днем, –А Лермонтов темныйПоет о своем!
1932-1933«От замыслов моих, не подкрепленных…»
От замыслов моих, не подкрепленныхНи силою, ни верой, ни трудом,От слов моих всегда полувлюбленных,Полупрохладных, как забытый дом,От вечно спутанных и сыроватыхТуч, копошащихся над головой,И даже от просветов синеватых…От всей земли, скользящей по кривой,Бежать, бежать, бежать… – в какое царство?
О ложь!.. О бесполезное бунтарство!
<1933>«Слова, сорваться с уст готовые…»
Слова, сорваться с уст готовыеНедели, месяцы, года;Ошибки старые и новые,Непоправимые всегда.И лес из дымных труб над городом,И круг луны над головой,И я – с несвойственным мне холодом –Какой-то странный, сам не свой,Изогнутыми переулками,Шагами тяжкими и гулкими,Вступаю в городскую ночьАсфальты черные толочь.
<1933>Сирена
Сидит – поджатые колена,Большие лунные глаза, –Оцепенелая сирена,Как затаенная гроза…
Как много, как ужасно многоЛюдей – в былом, теперь – калекТолчется у ее порога!Один красивый человек
Теперь в нее влюблен. ПечальноОн с ней до сумерек сидит.Она не гонит, но глядитС холодностью необычайной…
А по ночам – она – сирена –Она – сирена – по ночамКрадется в парк: дрожат колена,И косы бьются по плечам,Как перегрызенные цепи…Стоят беседки. Месяц строг.И – ждущий фавн табачный пепелС козлиных стряхивает ног.
<1933>Осенняя улыбка
