Политическая организация общества и право как явления социальной эволюции. Монография - Сергей Дробышевский

Прежде всего организацию, которая удовлетворяет систему потребностей своих членов и поэтому способна функционировать независимо от подобных объединений и действительно существует территориально и в иных отношениях отдельно от них, подчиняясь лишь собственным органам управления. Такая ассоциация включает в себя организации ее участников, нацеленные на реализацию их отдельных нужд и групп этих надобностей. Причем управляющие институты целостности реализуют присущие им функции как обращаясь непосредственно к охватываемым ею лицам, так и воздействуя на руководящие органы имеющихся в ней организаций.

Затем общеобязательное для членов целостности нормативное регулирование, формулирующее и реализующее общеобязательные социальные нормы. Оно осуществляется органами управления целостности и дополняет нормативное регулирование, идущее в каждом из ее сегментов в отношении норм, обязательных для соответствующего сегмента.

Наконец, результатом отмеченного упорядочения является социальная система, которой всегда свойственно противоречие между целями общеобязательного нормативного регулирования и тем, как они реализуются. С одной стороны, их воплощение в общеобязательных правилах неполно и неточно, с другой – и сами общеобязательные нормы претворяются в жизнь лишь частично и с искажениями[24].

В мышлении древних греков и римлян идеал полного и точного осуществления на практике целей общеобязательного нормативного регулирования обычно фиксировался в понятии социальной справедливости. Поэтому для древнегреческих и древнеримских мыслителей всякая реально существующая общественная система, удовлетворяющая совокупность потребностей своих членов с использованием общеобязательного нормативного регулирования и обнаруживающая противоречие между целями такого упорядочения и тем, как они осуществляются на практике, неизменно оказывалась несправедливой (правда, только лишь в некоторой степени, а не совершенно).

Само по себе распространенное у греко-римских авторов воззрение на описанные социальные целостности как на несправедливые глубоко закономерно, поскольку любой исследователь изучал их с целью улучшения. Естественно поэтому, что в итоге проведенного научного анализа он предлагал теоретическую модель, отличающуюся от действительного положения, и стремился материализовать сформулированную концепцию. Необходимым условием реализации выдвинутых идей и выступало объявление существующей практики несправедливой. Причем, разумеется, каждый ученый констатировал меру ее несправедливости относительно собственного идеала справедливого социального организма, обслуживающего систему нужд людей с помощью конструирования и проведения в жизнь общеобязательных правил. Например, Аристотель считал, что его теория распределяющей и уравнивающей справедливости повсюду, где имеет место общеобязательное нормативное регулирование, осуществляется не целиком: органы, занимающиеся формулированием и принудительной реализацией общеобязательных социальных норм, не относятся к руководимым ими индивидам и организациям полностью справедливо, поскольку не ставят управляемых в одинаковое положение применительно к удовлетворению потребностей[25]. Поэтому справедливое общество (согласно представлениям Аристотеля, такое, в котором каждый его трудоспособный член равен всем остальным способным в работе в том, что потребляет вместе со своей семьей столько жизненных благ, сколько производит сам, не живя за счет других способных к труду людей и не позволяя им жить за свой счет[26]) является лишь отчасти реализуемым идеалом, отличающимся от действительного положения.

Те же самые три аспекта социальной реальности, которые исследовали основоположники политической науки и юриспруденции в Древней Греции и Древнем Риме, стали предметом теоретического анализа всех крупнейших авторитетов политико-юридической мысли, создавших свои произведения после древних греков и римлян, а именно – Фомы Аквинского, Н. Макиавелли, Б. Спинозы, Т. Гоббса, Д. Локка, С. Пуфендорфа, Х. Томазия, Ш. Монтескье, И. Канта, Г. Гегеля, И. Бентама, Д. Остина, К. Маркса, Ф. Энгельса, Г. Спенсера и др.[27]. Закономерным продолжением отмеченной многовековой традиции явились концепции политической организации общества и права, получившие признание политологов и правоведов нашего времени. Многие из них придерживаются мнения, согласно которому политической организацией общества (или, как ее еще называют, всеобъемлющей, максимальной либо суммарной политической организацией, а также государством, политией, политическим телом, режимом, политической системой и т. д.) выступает реализующее совокупность потребностей своих членов общественное объединение, которое складывается из социальных организаций, удовлетворяющих отдельные нужды этих людей. В нем органы управления целостности осуществляют нормативное регулирование, общеобязательное для всех ее участников, путем формулирования и проведения в жизнь общеобязательных норм. Такие упорядочивающие усилия дополняют и корректируют нормативное регулирование, предпринимаемое в каждом сегменте целостности его руководящими институтами на основе норм, обязательных лишь для членов данного сегмента. Причем вся указанная управленческая деятельность не обеспечивает очерченной общественной системе претворения в жизнь идеала полной и точной реализации целей общеобязательного нормативного регулирования, который оказался воспринятым рядом исследователей современной эпохи в форме представлений о материальной и формальной справедливости[28].

Политологи наших дней, как и их коллеги в прошлом, отнюдь не всегда используют перечисленные наименования «политическая организация общества», «государство», «полития» и т. п. для выделения только что охарактеризованной реальности, являющейся предметом политико-юридической науки, из окружающей действительности. Иногда в них вкладывается и иной, более узкий, смысл. Речь идет, в частности, о присутствующих в политологической литературе многочисленных примерах определения как политической организации общества, а также как государства, не любой общественной системы, удовлетворяющей совокупность потребностей объединенных в нее людей с помощью общеобязательного нормативного регулирования, а лишь такой, которая реализует идеи о социальной справедливости, разделяемые авторами соответствующих дефиниций[29]. Однако отказа от научного анализа традиционной для политологических исследований сферы познания это не влечет. Вся она без каких-либо исключений не только категориально оформляется, но и тщательно изучается теми учеными, которые придерживаются описанного «узкого» понимания политической организации общества и синонимичных ей слов и выражений[30].

Для обозначения общественного объединения, удовлетворяющего совокупность нужд своих членов и поэтому существующего территориально и в иных отношениях отдельно и независимо от подобных социальных целостностей, наиболее широко в современных политологии и юриспруденции употребляется термин «государство». В этом значении само «слово “государство” (и его эквиваленты в других языках) было введено в европейский словарь ассоциаций… в XVI веке»[31]. В сложившейся с тех пор теории государства оно обычно характеризуется путем указания на его четыре специфических черты – население, территорию и время функционирования, а также общеобязательное нормативное регулирование[32]. К населению государства относятся объединенные в него люди. Занимаемая государством территория представляет собой не только ограниченную государственными границами часть земной и водной поверхности, но и пространство под и над ней. Население государства распоряжается разнообразными природными объектами, которые здесь находятся. В связи с тем, что государственная организация не имеет вневременного существования, время функционирования государства характеризует его не в меньшей мере, чем занимаемая им территория. Наконец, государству присущи нацеленные на удовлетворение совокупности потребностей его населения общеобязательные социальные нормы. «И точно так же, как существование любого государства в пространстве есть пространственная сфера их действия, существование государства во времени есть временная сфера действия этих правил»[33]. Если же вслед за М. Вебером «мы зададим вопрос, что в эмпирической действительности соответствует идее “государства”, то обнаружим бесконечное множество диффузных и дискретных действий… либо единичных по своему характеру, либо регулярно повторяющихся»[34].

В XVIII в. в Европе, за исключением Великобритании, получило распространение и понимание государства как системы органов в политическом теле, формулирующих и обеспечивающих реализацию общеобязательных социальных норм[35]. При такой интерпретации понятия государства оно оказалось лишенным большей части традиционно вкладывавшегося в него содержания. В частности, государством не охватывалось так называемое «гражданское общество» – совокупность организаций политии, занимающих промежуточное положение между ее общеполитийными руководящими структурами, т. е. органами, осуществляющими общеобязательное нормативное регулирование, с одной стороны, и отдельными людьми – с другой[36]. С тех пор вот уже два века в политологии и юриспруденции интенсивно применяются широкая и узкая трактовки государства[37]. Они соотносятся как целое и его часть[38]. Причем только первая из них выражает тот факт, что «“ткань государственного бытия” слагается из… жизни всех его граждан»[39], что «государство не есть какая-то отвлеченность, носящаяся над гражданами», а «состоит из народа»[40].