Политическая организация общества и право как явления социальной эволюции. Монография - Сергей Дробышевский

Сказанное об отличающихся друг от друга концепциях права как системы общеобязательных правил поведения обнаруживает, что две из них явно искажают реальную картину общеобязательного нормативного регулирования там, где присутствуют в правовой идеологии. Это легализм в чистом виде и признание правом совокупности предписаний должного, рассчитанных на применение неопределенное количество раз, только низших подразделений государственного аппарата[134]. В то же время в целом соответствуют закономерностям обслуживаемой ими политической жизни версии легализма, которые включают ранее охарактеризованные примиряющие его с действительностью конструктивные механизмы, а также рассмотрение в качестве права совокупности принудительно реализуемых государственными органами общеобязательных социальных норм, сформулированных субъектами правотворчества в государственном аппарате и за его пределами. Тем не менее все «нормативные» концепции права, независимо от степени точности отражения каждой из них реалий политического управления, имеют общие черты, достаточные, по мнению некоторых специалистов, для объединения отмеченных теоретических моделей под одной рубрикой – правовой позитивизм. В частности, взгляды всех правовых позитивистов едины, констатирует Р. Дворкин, в том, что они разделяют следующее определение права: «Право сообщества есть совокупность специальных правил, используемых сообществом прямо или косвенно с целью определения, какое поведение будет наказываться или принудительно проводиться в жизнь общественной властью. Эти специальные правила могут быть установлены и выделены при применении специфических критериев, тестов, которые связаны не с содержанием указанных правил, а с их происхождением или со способом, которым они были приняты или развиты. Упомянутые тесты происхождения могут быть использованы, чтобы отграничить действительные правовые нормы от поддельных (правил, которые юристы и тяжущиеся неправильно принимают в качестве норм права), а также от других видов социальных норм (обычно рассматриваемых в качестве “моральных норм”), которым сообщество следует, но которые оно отнюдь не проводит в жизнь силой через общественную власть»[135]. Причем правовые позитивисты убеждены, что «любой вид содержания может быть правом. Нет никакого человеческого поведения, которое как таковое не могло бы быть содержанием правовой нормы»[136].

Поскольку в наше время многие юристы в целом придерживаются очерченного концептуального подхода в одной из его модификаций, то это – господствующая в мировой юриспруденции теоретическая позиция относительно понимания права. Она же имеет и самые богатые исторические традиции. Для большинства исследователей-правоведов прошлого право – это общеобязательные социальные нормы в политиях[137]. По свидетельству Р. Паунда, таков старейший смысл, вкладываемый юристами в термин «право»[138]. Как он отмечает, «обычно до Канта и очень широко в последующую эпоху право трактовалось именно как совокупность общеобязательных правил поведения»[139].

Правовые позитивисты сосредоточивают свое внимание на общеобязательных социальных нормах как системе специфических предписаний должного, адресованных максимальной политической организацией всем ее коллективным и индивидуальным субъектам, и стремятся как можно точнее отграничить указанную более или менее упорядоченную совокупность правил от смежных явлений. Занимаясь анализом структурно-функциональных связей в рамках системы общеобязательных велений, правовые позитивисты озабочены достижением согласованности юридических норм, без чего немыслимо единство государственной политики[140].

Для них правовые нормы выступают и в качестве правил решений общеполитийных управляющих органов, и в роли образцов поведения всех интегрированных в политическую организацию общества индивидов, а также как информационная база для предсказания действий общеполитийных руководящих структур в конкретных ситуациях политического властвования в будущем[141]. Наконец, правовые нормы, согласно концепции юридического позитивизма, «могут рассматриваться плохим человеком в виде угроз негативного воздействия на него» со стороны общеполитийного руководства, «которые он должен учесть до того, как будет действовать или воздерживаться от действий»[142]. При этом под юридическими нормами понимаются не только предписания, привязывающие детальные правовые последствия к точно очерченному состоянию фактов. К правовым нормам обычно относятся также не характеризующиеся столь высокой степенью определенности своего смысла принципы, из которых должны исходить при вынесении юридических решений те, кто их принимает; и, кроме того, понятия и стандарты, содержание которых установлено субъектами правотворчества[143].

Наряду с правовым позитивизмом в современной юриспруденции существуют и иные важнейшие теоретические направления. Главными среди них являются естественно-правовое, а также социологическое в широком смысле этого слова, включающем психологические теории права[144]. Они дополняют и конкретизируют правовой позитивизм, так как в их рамках происходит осмысление проблем общеобязательного нормативного регулирования, которые сторонниками юридического позитивизма оставляются без должного внимания[145]. Таким образом, представители перечисленных школ правовой мысли исследуют все основные аспекты общеобязательного нормативного регулирования, достигая соединением своих усилий более или менее всестороннего анализа последнего[146].

Правоведы, развивающие естественно-правовую доктрину, принимают трактовку права как системы установленных государственными органами предписаний должного в качестве исходного пункта своих теоретических построений и формулируют цели, к реализации которых, с точки зрения этих теоретиков, общеобязательное нормативное регулирование следует направить. Кроме того, они пытаются сконструировать модели правовых норм, по своему содержанию в полной мере отвечающие определенным ими целям правового регулирования. Одновременно стоящие на позициях естественно-правовой доктрины юристы добиваются, чтобы действующие правовые нормы воплощали в себе отмеченные модели. В частности, они прилагают значительные усилия для установления того, какие требования необходимо предъявлять к новым правовым нормам, вводимым в действие в государстве, для реализации целей общеобязательного нормативного регулирования[147].

Суть естественно-правовых теорий и их позитивную роль в правовом регулировании прекрасно охарактеризовал Д. Дикинсон: «Люди, с тех пор как они начали размышлять о праве, всегда были очарованы представлением о системе идеального права, которому действующее право должно соответствовать, но никогда полностью не соответствует. Под наименованием “естественное право” это идеальное право, выводимое из присутствующих в обществе моральных устремлений философами, прорицателями и судьями, давало не только образец и модель, но и мощный стимул для изменений и дополнений права данного времени и места. Конечно, такое идеальное право могло влиять на существующее право только постольку, поскольку части его время от времени формулировались в качестве норм действующего права и претворялись в жизнь законодателями и судьями. Естественно, что этот идеал был неодинаков не только в разные периоды, но и у различных мыслителей. И все же в целом стремление к нему обычно представляло собой усилие раскрыть и реализовать фундаментальные человеческие ценности, и судья, находившийся под влиянием этой концепции, главным образом делал то, что он мог, для строительства права в соответствии с лучшими данными своей эпохи»[148].

Как свидетельствует история, до реализации на практике предлагаемых идеалов совершенного права дело доходит отнюдь не всегда. Иногда их создатели, неспособные добиться фактического изменения существующего права согласно своим представлениям, тем не менее не желают ограничиваться констатацией несоответствия функционирующих правовых норм сформулированным ими идеальным моделям. В таких случаях они нередко заявляют, что действующие общеобязательные правила не заслуживают названия «права», являются произволом и узаконенным беззаконием. В частности, следуя именно этой логике, Августин Блаженный характеризовал как общество без права Римскую империю, а некоторые юристы конца XVIII в. утверждали об отсутствии права во Франции после событий 1789–1793 гг. На том же самом логическом фундаменте выросли идеи о политических режимах без права в России после 1917 г. и в Германии в 1933–1945 гг.[149].

Подобные заявления, типичные для многих естественно-правовых теорий прошлого и современности, могут быть расценены только как иллюзорные. Доверять им – значит принимать желаемое их авторами за действительное и тем самым совершать ошибку, от которой предостерегал еще Д. Остин. Как известно, в «Предмете юриспруденции» он отмечал: «Существование права – это одна вещь, а его достоинство или недостаток – это другая вещь. Существует право или не существует – это одно исследование; согласуется право с каким-либо стандартом или не согласуется – это другое исследование. Действующее право является правом, даже если оказывается, что оно нам не нравится или отличается от текста, который мы одобряем»[150].