Последняя роза Шанхая - Виена Дэй Рэндел

религия. «Все люди – творения земли: короли и фараоны, раввины и священники», – часто говорил он.

Его мать, ну, она была совсем другой. Он любила броский макияж: желтые и синие тени для век, красные румяна и фиолетовую или черную помаду. Ее наряды представляли собой вихрь цветов – изумрудно-зеленый, лазурный, золотисто-коричневый или темно-фиолетовый. Она была дочерью ювелира, преподавала театральное искусство и свободно говорила на немецком, идише, французском и итальянском языках. Будучи экстравертом, она могла болтать без умолку с незнакомыми людьми, пока покупала фаршированную рыбу. В Высокие Праздники она велела его сестрам посещать часовую службу в синагоге, но только в Высокие Праздники, поскольку в остальные дни была слишком занята своими общественными обязательствами. Она была похожа на свое имя: Хава. Жизнь.

Будучи строгой матерью, она дотошно расспрашивала его о том, с кем он общается, и требовала, чтобы он ежедневно занимался игрой на фортепиано. Она возлагала на него большие надежды. Верила, что однажды Эрнест выиграет международные музыкальные конкурсы и станет всемирно известным пианистом.

Это было до «Хрустальной ночи», до ареста его отца. На их последнюю Пасху, на следующий день после того, как его отец, встревоженный и изможденный, был освобожден из трехмесячного заключения, она отдала дань празднику, съев кусочек мацы и задумчиво прочитав пасхальную Агаду. Ее обычно хорошо поставленный голос звучал натянуто, а длинные черные волосы, которые она часто заплетала во французскую косу, были растрепаны. Ее голова была низко опущена, спина напряжена, в глазах плескался океан печали.

Когда его мама приедет в Шанхай, она снова станет самой собой, общительной и дружелюбной. И без сомнения снова начнет учить, что ему делать. Он засомневался, не слишком ли много рассказал об Айи в своем письме. Его мать определенно стала бы отговаривать его от общения с Айи – он даже представлял ее шок: «Нееврейка! Китаянка! Зачем тебе встречаться с кем-то подобным?» «Ты мог бы найти кого-то получше, Эрнест». «Ради всего святого, Эрнест, ты можешь перестать с ней встречаться?» И так далее, и тому подобное.

Но Эрнест не был религиозным человеком. Он предпочитал пиво шнапсу и считал бритье более гигиеничным, чем отращивание волос на лице. Он ел некошерную курицу и всегда считал, что некошерная еда вкуснее. Он вступил в возраст бар-мицвы, но после вечеринки оставил деньги себе и забыл оба баруха Торы. Его не волновало, что Айи не была еврейкой. Она скрывалась за маской отчужденности и роскошными нарядами, но была гораздо искреннее любой женщины, которую он когда-либо встречал.

Глава 23

Айи

На следующее утро после поцелуя с Эрнестом я надела свободные брюки и длинную тунику и направилась в приемную для гостей поговорить с Пэйю. С опухшими от слез глазами и растрепанными волосами я рассказала ей самым спокойным голосом, на какой была способна, о том, как вел себя Ченг в машине.

Пэйю ела подслащенный суп из семян лотоса с сушеными цветами хризантемы. Весной она родила девочку и в течение нескольких месяцев оставалась в постели. Сегодня она впервые смогла пройти такое большое расстояние из своей спальни в приемную.

– Понятно. Ченг, должно быть, разозлился. Что ты сделала?

– Я ничего не делала.

Она отправила в рот ложку супа. Каждый раз после родов она в течение шести месяцев ела суп из семян лотоса, а потом жаловалась на свою талию.

– Значит, он остановился, когда ты сказала ему. В чем тогда дело? Он ни к чему тебя не принуждал. Ничего не произошло. Он молодой человек, а у молодых мужчин есть желания, у них есть потребности. Они отличаются от женщин. Кроме того, твоя свадьба состоится следующей весной. Я распечатала приглашения. Они в ящике стола. Ты сможешь приложить к каждому из них ремарку и свою личную печать? Ты пробовала этот суп?

Я потеряла дар речи. Неужели я слишком остро отреагировала?

Она съела еще одну ложку супа.

– Он ждал достаточно долго.

С этим я не могла поспорить. Мы давно уже поженились бы, если бы не внезапная смерть моих родителей, нежданная война, неожиданная оккупация, не столь внезапное уменьшение богатства моей семьи и вполне предсказуемый и необходимый процесс подбора благоприятной даты бракосочетания с учётом дат нашего рождения и наших животных, а также знаков Небесных стволов и Земных ветвей.

– У меня снова молоко потекло. Где ребенок? Мне не следовало отпускать кормилицу. Не забудь отправить почтой приглашения на свадьбу со своей ремаркой и личной печатью, Айи. – Она заковыляла прочь на своих крошечных, деформированных ногах.

* * *

Я вытащила стопку приглашений и сложила их рядом с миской супа из семян лотоса. Это был мой брак, мое будущее, только оно походило на бомбу замедленного действия.

– Что случилось? – Передо мной появилась Эмили Хан. Ее голос был прокуренным, и говорила она неспешно, как Синмэй. Но она выглядела трезвой, ее взгляд проницательным. На ней была темно-синяя хлопчатобумажная рубашка с матросским воротником и широкие черные брюки с кушаком в стиле моей любимой кинозвезды Хепберн.

– Ничего. – Я собрала приглашения. Она не часто появлялась здесь.

– Ты не собираешься поблагодарить меня за статью? – Она подошла и села в кресло из розового дерева, подарок покойной императрицы ушедшей династии.

Эмили многое сделала для моей семьи. Когда японцы выиграли войну, они пытались конфисковать печатный станок Синмэя, доставленный из Германии, который являлся образцом самой продвинутой технологии. Без него его бизнес потерпел бы крах. Эмили пошла на многое, чтобы спасти его. Она представила свидетельство о браке с Синмэем, заверенное печатью Американского консульства, и утверждала, что станок принадлежит ей, американской гражданке, поэтому он не подлежит конфискации. И ей это удалось. Она перевезла станок на склад, расположенный во Французской Концессии, и тем самым, по сути, спасла печатный бизнес Синмэя.

– Думаю, да. Но разве это было одолжение?

Она прикурила сигарету.

– Ты права. Это не одолжение. Я написала ее, потому что, как ты и сказала, это стоило опубликовать. Так что, спасибо тебе, малышка, за наводку. Честно говоря, я была довольно удивлена. Китайская аристократка посмела нанять на работу еврейского беженца, который, каким-то образом, умудрился завоевать признательность разношёрстный местной публики. Для меня это было неожиданностью. Хорошая получилась статья. Ты – деловая женщина и с мозгами. Ты подросла.

Удивительно слышать это от нее, но довольно приятно. Возможно, теперь Эмили стала бы мне другом. Мне очень хотелось снова иметь подругу. Чтобы вместе ходить по магазинам, выпить в баре или почаевничать.

– Значит, ты больше не будешь называть меня малышкой?

– Это ласковое прозвище, но так и