Последняя роза Шанхая - Виена Дэй Рэндел

понимала, что со мной происходит. Прошел всего один день, меньше двадцати четырех часов, но я скучала по нему. Если бы он поцеловал меня или сделал хоть какой-то намек, я бы разделась и отдалась ему, и меня не волновало, что это могло погубить меня.

Когда я увидела Ченга, то невольно сравнила его с Эрнестом. Ченг обладал крепким, атлетическим телосложением с накаченными мышцами и стальной хваткой, в то время как Эрнест был худым и артистичным с нежным блеском в глазах. Ченг был раздражителен, а Эрнест отличался смелостью. Ченг, выходец из аристократического рода, обладал всеми богатствами, а Эрнест, беженец, вынужден был бороться за свое выживание – подобно мне, пробивающей дорогу в мире мужчин.

– Ты заболела? – спросил Ченг.

– Нет. Ты когда-нибудь думал о том, чтобы научиться играть на фортепиано?

– Ты точно заболела, Айи. – Его черные глаза впивались в мою душу.

Глава 20

Эрнест

В его выходной день Мириам напомнила Эрнесту, чтобы он записал ее в еврейскую школу, так как скоро должен был начаться осенний семестр. Поэтому он повез ее в туда. И даже пасмурная погода не омрачила его настроения, по дороге он болтал и шутил с Мириам. Они полчаса шли пешком до автобусной остановки, сели на трамвай и продолжили путь до школы в западной части Поселения. Он пробивался сквозь толпу на улице, держа Мириам за руку, хотя она протестовала. Время от времени он похлопывал по конверту с двадцатью американскими долларами в кармане пальто, чтобы убедиться, что его не украли.

Когда они прибыли во двор школы, он, наконец, отпустил руку Мириам, чтобы поздороваться с директором, мужчиной в черном фартуке, который дал ему регистрационный бланк и рассказал о стоимости обучения. Эрнест заплатил все взносы; после этого они с Мириам отправились знакомиться с принимающей семьей. Его шутливое настроение улетучилось. Мириам должна была остаться с принимающей семьей на семестр, и Эрнест начал сомневаться. Они были незнакомцами, а Мириам было всего тринадцать, уже не ребенок, но еще и не женщина.

Принимающая семья была американской. Мистер Блэкстоун, мужчина средних лет с баритоном, был одет в коричневую фланелевую куртку, а его жена – в черное пальто и черную шерстяную юбку. Они были протестантами и не имели своих детей. Было решено, что Блэкстоуны предоставят Мириам жилье и еду, а мистер Блэкстоун, который работал рядом со школой, будет отводить ее утром на занятия и забирать днем.

Когда Мириам пришло время уезжать, она посмотрела на него с выражением, которое причинило Эрнесту боль. После ограбления Мириам похудела, ее плечи стали тонкими, а в глазах затаилась неуверенность. Казалось, вся энергия, которая кипела внутри нее, остыла, и она боялась делать что-то со своей новой жизнью.

– Ты будешь навещать меня в школе?

Эрнест прослезился. Мириам не особо любила показывать свои чувства. Возможно, это был единственный доступный ей способ выражения любви.

– Разумеется, буду.

– Директор сказал, что сэр Кадури, спонсор школы, хотел бы устроить мне бар-мицву. Ты приедешь?

Бар-мицва была высшей честью для еврейских девочек, поскольку они были призваны Богом, представляя собой важную церемонию достижения совершеннолетия и признания того, что ребенок становится взрослым. Если бы они были в Берлине, их родители организовали бы чрезмерно затратную вечеринку, пригласив всех своих друзей и родственников отпраздновать это событие.

– Конечно. Ни за что на свете не пропущу. Я и не знал, что они проводят здесь бар-мицву для девочек.

– Я тоже не знала. Директор сказал, что сэр Кадури следует американской практике, и не хочет, чтобы про меня забыли. Разве это не мило? У тебя была бар-мицва.

– Понятно. Теперь тебе нужно научиться читать Тору.

– Я собираюсь научиться всему, Эрнест, – улыбнулась Мириам. – Всему. Так ты приедешь? Ты будешь моим единственным родственником на моей службе.

Он обнял ее за плечи и крепко сжал.

– Поверь мне, Мириам. Я ни за что не пропущу это. Если бы мама с папой были здесь, они бы тоже пришли. Они бы так тобой гордились.

Улыбка Мириам стала шире, и она забралась в серый «паккард» мистера Блэкстоуна. Эрнест наблюдал за ней и помахал, когда она повернулась к нему из машины. Он помахал, когда автомобиль начал отъезжать, и махал до тех пор, пока его красные задние фары не затерялись среди других сигналящих «паккардов» и мчащихся рикш.

Он посмотрел на свои руки; Эрнест не привык к этому, к пустым рукам, которые сжимали Мириам с тех пор, как они поднялись на борт океанского лайнера. Но ему не стоило беспокоиться. Мириам будет счастлива и в безопасности в школе. Как же приятно было осознавать, что он позаботился о своей сестре.

Напевая, он развернулся и зашагал по улице. Подойдя к кинотеатру «Катей» с мигающими неоновыми огнями, он остановился. Кинотеатр Сассуна рекламировал «Унесенные ветром», хвастаясь лучшим качеством изображения с английскими субтитрами. Он вспомнил, что Айи любила читать журналы о кинозвездах. Ему захотелось купить что-нибудь для нее.

Он протиснулся мимо мальчишек, продающих сигареты, и безногих нищих, сидящих на земле, и добрался до стеклянной рамы. Внутри были журналы на английском, французском и итальянском языках, а рядом с ними – постеры красавицы Марлен Дитрих из «Шанхайского экспресса» и американских кинозвезд Кларка Гейбла и Вивьен Ли из «Унесенных ветром».

И тут он увидел его. Журнал с фотографией – с его фотографией! «Новая сенсация Шанхая: пианист ночного клуба «Тысяча и одно удовольствие», – гласил заголовок. Под заголовком: «Китайский клуб затмил клуб «У Киро» и стал самым популярным местом в Шанхае».

Он рассмеялся. О нем никогда раньше не печатали ни в одном журнале, да еще бок о бок с роскошной Марлен Дитрих. Чего еще он мог желать? Мириам училась в школе, и о нем писали в журнале. Он нашел сцену в этом городе. И все из-за девушки с именем, означающем «любовь».

* * *

На следующий день он пораньше отправился в клуб и направился прямо в ее кабинет. Она была одна и сидела на стуле с высокой спинкой. Напротив нее стояли два черных антикварных стула с витиеватыми украшениями, вырезанная по нефриту композиция в рамке и бюст Будды в углу. Кабинет, казалось, соединял в себе мужские и женские признаки, смешиваясь с солидным стилем императорской династии, но в нем чувствовался ее запах.

– Вот вы где. Вы это видели? – Он протянул ей журнал, который купил.

– Да. Эмили действительно написала эту статью и сфотографировала вас. – Айи взяла журнал в руки. – Я не знала. Но это в ее стиле. Она делает это по-своему. Теперь вы