Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда) - Леонид Словин

Наступили будни: суровые, и безрадостные. Теперь, чтобы настичь одноклассников, ей надо было прилагать вдвое, а то и втрое больше усилий. Анастасия была самолюбива и первые неудачи ранили больно и жестоко.

Оказалось, в жизни бывают не только удачи и везения. Куда чаще отчаянье и самоедство.

В семье ее не то что бы стали меньше любить — перевели в разряд неудачниц. И все в ней кричало, все бунтовало…

И вот тогда появились совсем другие книжки и фильмы, друзья и интересы. Ей надо было себя не только утвердить — заново найти.

Влиться в струю «новых русских», как стали называть — теперешних хозяев жизни, сменивших «номенклатуру», ей не светило. Да она и не была на это нацелена. Опускаться же на дно жизни не хотелось: слишком была сильна в ней чисто спортивная закваска: «Я преодолею, я добьюсь!»

Жесткий каркас упрямства и воли требовал выхода, и она нашла его неожиданно и там, куда причаливать свою лодку ни когда не думала.

На конюшне, куда она продолжала приходить, познакомилась с ребятами из Полка конной милиции. Эти смотрели на нее с любопытством и восхищением: мастер по конному спорту…

Однажды познакомиться с ней приехал заместитель командира полка, сам тоже спортсмен — конник…

Весной с новыми друзьями она уже патрулировала верхом в зоне отдыха «Тропарево». Под обрывом, внизу, жарили шашлыки. По другую сторону виднелись сцена и пруд, вверх к конникам долетал острый запах жареного.

Ее поставили в график.

Через месяц-другой она стала смотреть на эти дежурства не как на случайное баловство или увлечение, а как на возмож ную цель.

Дома были ошарашены. Настя заявила, что хочет работать в милиции и всерьез принялась готовиться к экзаменам в Юридический институт МВД.

Занятия походили на тренировки. Экзамены — на чемпионат мира, где без медали нельзя было обойтись.

Родители молчали. У них уже был неудачный опыт со старшей дочерью, которая вопреки их советам подалась в логопеды. Специальность, оказалась хоть и редкой, но нужной, дающей возможность заниматься частной практикой.

В институте, на одном из дежурств, одетая в милицейскую форму, в бронежилете, поверх куртки, она обратила на себя внимание инструктора по вождению. Парень — тоже спортсмен, стал впоследствии ее мужем.

Вобщем, он был неплохой малый. Подрабатывал каскадером на «Мосфильме». Несколько раз ломал ребра. Горел…

Весельчак, умеющий выпить и потанцевать, и не очень тужить в жизни.

С ним было легко. Красиво. Прочно.

Потом обнаружилось: что-то во всем этом не то. Что-то фальшивило, резало ухо. Может быть, это было связано с разочарованием в интимной жизни.

Свадьба не только не покончила со всем этим, но наоборот, выпятила еще больше. Все чаще Анастасия слышала:

— Ты — чурбан в постели, пойди к врачу и проверься…

Она пыталась притворяться, но и это ничего не дало. По — видимому, она так запоздала в любви и сексе — до знакомства с будущем мужем она была девственницей, — что приняла желан ное за действительное.

— Попробуй с другими, — подсказала сестра, — Смотришь, наберешься опыта…

Но Анастасия была слишком цельной, слишком требовательной к себе. Теперь в свободное время, которого оставалось не так уж много, она все чаще приходила в Полк, На четвертом курсе Анастасию, по ее просьбе, направили туда на практику.

Дома это, кстати, не принесло ни облегчения, ни мира.

А потом случилось то, что, наверное, не могло не случиться: вернувшись не во время днем с работы, Анастасия застала мужа в постели со своей лучшей, со школы еще, подружкой.

Она не заплакала, не стала устраивать скандал. Просто ушла.

Муж крикнул ей вслед:

— Слышишь, Ноннка стонет от удовольствия, а ты… Как бревно с конюшни…

Начальника розыска ташкентской воздушки звали Марс. Как римского Бога Войны.

Завидев Чернышева в дверях, Марс поднялся из-за стола, пошел навстречу. В лице его не дрогнул ни один мускул, ничего не изменилось. Как и положено Богу Войны, лицо было из абсолютно непроницаемых для посторонних. Бесстрастный, медлительно — спокойный индеец. Скрытая усмешка в глазах. В верхней челюсти несколько блатных фикс — следы жестоких драк за лидерство среди пацанов в районе Алайского базара.

Неторопливым, внимательным взглядом он оглядел Виктора, обнял. Они еще постояли посреди кабинета, молча, не отпуская друг друга.

Каждый знал: другой в эту секунду вспоминает 15 Пехотную дивизию, горящие бронетранспортеры, жестокий бой у Трех мостов в провинции Гильменд…

— У тебя есть, что выпить, Марс?

Тот взглянул на Виктора, шагнул к сейфу. Из ящика появилась бутылка французского «Наполеона». Марс взял стоявшие на тумбочке пиалы, осторожно разлил коньяк. В столе нашлась коробка шоколадных конфет, Марс сорвал с нее ленту.

Выпили, не чокаясь.

— Чтобы земля была им пухом…

Марс посмотрел на телефон.

— Я просил дежурного ни с кем пока не соединять. Но скоро начнут звонить… — Он вернулся за стол. — Тебе нужен адрес члена экипажа, который помогает китайцам? Мне звонили из министерства, я уже подготовил… Это стюард — Мустафа Раджабов…

— Отлично. Теперь мне надо выйти на китайца, который ведет с ним дела…

Начальник угрозыска кивнул:

— Попробуем…

Он снял трубку и набрал номер. Движения у него были литые, неспешные, но тяжеловесности в них не было и в помине. Одна лишь внутрення сила, что гнет не пятаки — чужую волю.

Виктор подумал: интересно, как там с ним начальству?

От одного его взгляда окаменеть можно: ты — кролик. Он — удав…

— Хурсан? — неторопливо спросил Марс в трубку. — Узнал? Да, я! Спокойней — спокойней ничего не случилось!..

Виктор хмыкнул: любопытно, как себя сейчас чувствует этот Хурсан после того, как ему позвонил сам Марс…

Разговор шел неспешно.

— Как ты? Как семья? Жена? Дети?

Начальник угрозыска поправил у уха телефонную трубку.

— Как настроение? Совсем меня забыл… Ничего, случается…

Бывает сверхплотность в веществе, но бывает и во взгляде, констатировал Виктор.

— Мы тут со старым другом сидим, коньяк попиваем… — Марс оглянулся, посмотрел на Виктора тяжеловатым взглядом. Подмигнул.

Так, наверное, всесильный шах говорит со своим слугой. И тот благодарит и кланяется ему до дрожи в ногах, хотя шах его почти не замечает.

Дрожит, потому что не знает, что в действительности тот задумал? Чем обернутся слова Всемилостливейшего?! Не зря же он вспомнил и позвонил ничтожнейшему из рабов своих…

Время тянулось, как лапша, которую десятки раз раскатывают на Востоке, пока та не порвется. А когда порвется, снова скатывают и раскатывают. «Дунганская лапша…»

Марс сверкнул золотой коронкой, кивнул Виктору на пачку сигарет на столе — будешь? Нет? Ну, ладно тогда уж прости, он покурит один…

Он прикурил, зажал в зубах сигарету.

— Я рад за тебя. Здоровье семьи — это самое важное. Важнее не может быть…

Виктор незаметно поглядел на часы: прошло уже пятнадцать минут.

Марс и не думал спешить.

Только искусный собеседник, выросший здесь, точно ощущает границу вежливости, после которой уместно обратиться с просьбой не только неожиданной, но и весьма деликатной.

Восточная неторопливая манера вести дела. Мощная хватка в сочетании с внешней обходительностью и приятельством.

Виктор этой границу не чувствовал. Он снова взглянул на часы. Марс демонстрировал Хурсану свое полное расположение. Выслушивал уважительно, не перебивая. Не торопил и не напоминал о времени…

«И впрямь, удав…»

Такому человеку никого и просить ни о чем не надо. Его самого попросят, чтобы он попросил…

А тот достал новую сигарету, затянулся. Терпеливо выжидал момент для предложения, от которого собеседник уже не сможет отказаться.

— Младший твой, наверное, уже в школу пошел, Хурсан…

Вот уже почти сорок минут сидел Виктор в кабинете у этого человека и старался взять в толк, где связь между тем флегматичным советникам-«мушеваром», которого он знал в Афганистане и этим бесстрастным золотозубым колоссом, сидящим перед ним, который, казалось, придавит и не обратит ванимания, что наступил на кого-то. Ну, может, поднимет ногу и посмотрит: кто это там?

— Я тебе верю…

Начальник розыска слегка отвел трубку от уха, и до слуха Виктора донесся голос того, с кем он разговоривал.

На другом конце провода находился такой же Марс — крепкий медлительный политик, только принадлежащий к криминальной структуре. Он, должно быть, с самого начала ломал голову — во что ему обойдется благоволение сиятельного мента.

— Мне нужен адрес китайца, — бросил, наконец, Марс.

После долгой паузы из микрофона донесслось обдуманное:

— Какого, Марс- муаллим? — Он прибавил к его имени уважительное «учитель».