Холодные сумерки - Валерий Георгиевич Шарапов

class="p1">«Хрупкая темноволосая женщина двадцати пяти лет ищет идеального мужчину для создания идеальных отношений. Телефон такой-то, звонить тогда-то».

Самое обычное объявление, какое он и просил. Тут ни к чему было сильно выделяться, убийцу это могло насторожить. Но одновременно интуиция говорила, что чего-то тут не хватает, какой-то сущей мелочи. Индивидуальности. Что обобщало последних двух жертв? Фотография и мода, шмотничество, которым, по словам всех вокруг, жила Алена. Стекляшка, маяк… театральность.

Дмитрий взял ручку, вычеркнул слово «женщина» и вписал вместо него «художница». Минимально натаскать сотрудницу за этот предмет было несложно, зато фильтр получался отменным.

Кивнув сам себе, Дмитрий отправил заметку в газету с дежурным сержантом и со вздохом уставился на «в-третьих»: пачку отчетов с опросами, которые стекались в кабинет весь вчерашний день. Взял первый. Иван Таранд писал чисто – на письменную речь акцент не влиял.

«Кузьмин Савелий Иванович к разговору отнесся холодно, почти враждебно. Дважды повторил, что не верит в то, что мы действительно заинтересованы в том, чтобы найти убийцу его дочери. Тем не менее удалось подтвердить круг знакомств. Кроме того, девушка с подругами любила посещать кафе через улицу от дома. Разговоры с официантками ничего полезного не дали. Алену они, разумеется, помнят, в основном по одежде, но подозрительных личностей рядом с нею не замечали. Впрочем…»

Впрочем, это было нормально. Убийца вряд ли выглядел подозрительно, а его описание до сих пор оставалось слишком общим. Этот поганец был умен и в кабинете упорно не ловился. Если бы в отчетах было хоть что-то важное, необычное – ему бы сказали лично. Прочитать их в любом случае нужно было, но не сейчас.

«Подруги Зои ничего полезного не сказали. Потому что почти все поголовно были влюблены в Вахтанга, – писал Игорь, не утруждая себя официально-деловым стилем, – и не слишком умны. Никаких подозрительных личностей не видели, не напуганы, не слишком скорбят – больше заняты грядущими экзаменами».

Оставалось только гадать: или Игорь не может разговорить девушек, или убийца действительно начал вертеться вокруг Зои после того, как она отдалилась от подруг.

«Компанию Алены нужно колоть всерьез. Они слишком боятся пойти против Ильяса, поэтому молчат как рыбы. Признают походы на промку для развлечения, но и только, а в остальном ничего не видели и не слышали. Вызову в управление, поговорим всерьез».

Мир, в котором молодежь боится мафии… А впрочем, понять можно. Если эти парни и девушки считают Гошу убийцей, то еще бы его не бояться. А если не считают, то все равно получается, что закладывают, и кто тогда этого психа знает. Не того психа, другого, маленького. Да и как ни крути, у самих рыльце в пушку. Да, Михаил был прав, эту компанию стоило вызывать в управление и работать всерьез.

Просмотрев еще пару пустышек, Дмитрий со вздохом отложил стопку бумаг. Ничего он отсюда сейчас не вытянет, слишком чешутся ноги. Дело наконец хоть куда-то начало двигаться и тащило с собой, не давая спокойно сидеть в кресле. Значит, сейчас настало время для «в-четвертых». Зря, что ли, он в ночь беседовал с мафиози?

Город маньяку не нравился, в этом Дмитрий был почти уверен. Оставалось проверить, по душе ли ему промка.

II. Промзона

Впервые попавший на промку человек видел, пожалуй, только пустыри, заводские здания – то работающие, то нет – и заборы, просто бесконечное количество заборов, пересекающих огромную, с город, территорию вдоль, поперек и по диагонали. Непонятно, куда и как идти, куда выведет какая тропа-дорога, не тупик ли вон за той горой битого кирпича?

Огородники и рабочие видели чуть больше, но тоже узко: где в заборах дыры, где удобные, рядом с маршрутом, кустики, куда ведет пара нужных тропок через заросшие пустыри, где можно срезать, а где лучше не надо, потому что в такой травище могут и гадюки водиться.

Подростки явно видели воплощение рая с кучей укромных мест. Патрулировать промку – гиблое дело, уж больно велика и пуста.

Сам Дмитрий и бывал тут чаще, и смотрел на это все совершенно другими глазами, одновременно как опер и как охотник, хотя, в сущности, эти два понятия отличались, скорее, направлением мысли. Опера сковывали правила, охотника – только целесообразность. В остальном же… в остальном промка казалась раем. Заповедной зоной, где дичь непуганая и охотиться можно как угодно, на что угодно, лишь бы егерю не попасться.

За первый же час он нашел три точки, с которых было удобно наблюдать за киоском Зои так, чтобы не попасться на глаза тем, кто идет на остановку с завода или срезая путь от огородов. Одна вообще оказалась почти идеальной: за склоном кирпичного холмика, окруженного высоченными сорняками. Если надеть неброскую одежду и не шевелиться – никто и не заметил бы, если не приглядываться специально. Но кто будет приглядываться? Люди, которые идут и думают, когда там автобус? После смены или копания в земле? Там не до того. Вахтанг говорил, что Зоя что-то подозревала, но Дмитрий сомневался, что даже взгляд фотографа, привыкшего искать кадр, отыскал бы его здесь.

Ни в одной из точек он не обнаружил следов, но и неудивительно: твердая земля, камни, живучая зелень, которая, если не ломать, почти сразу распрямлялась. Да и времени прошло уже прилично. Он сидел здесь, скорее, затем, чтобы снова поймать то, городское чувство. Здесь или не здесь? Пожалуй, здесь, но азарта уже не было – новую продавщицу в киоск так и не нашли. Обычно с поиском работников не было проблем, но по городу уже начали расходиться слухи. За пустым киоском наблюдать было скучно, и Дмитрий соскользнул со склона, двинулся туда, где молодежь курила химку.

Как он и надеялся, место оказалось уединенным: долинка между брошенными как попало бетонными блоками, из которых торчала ржавая арматура. Рядом зияло пустыми окнами здание недостроенного общежития: возвести успели только два этажа, а потом планы изменились. Дорога шла мимо, а вот если свернуть правее, пройти через обломанные кусты, то как раз и попадаешь в тихий уголок. Дмитрий поколебался и повернул налево. Перепачкавшись, перелез через бетонный забор чуть выше его роста, поднялся на второй этаж и выглянул в окно. Да, долинку отсюда было видно как на ладони, со всем ее мусором, с черным кострищем и подпалинами на блоках. В гулкой комнате не было ничего, кроме вездесущей пыли, принесенной с сопок.

Хмыкнув, Дмитрий зашел в другую комнату и замер: у окна, в пыли виднелся смазанный отпечаток носка ботинка. Кто-то стоял здесь, а потом ушел. Шаркнул. Или этот кто-то был неуклюж, или торопился.

Других следов не обнаружилось ни в комнате, ни на лестнице. Человек был осторожен, старательно не наступал в грязь, оставил только случайный, торопливый след и не заметил его. Не вернулся, чтобы проверить.

«Ну, понятно, было не до того. Вот ублюдок».

Запомнив место, чтобы потом вызвать экспертов, он вернулся в первую комнату и вгляделся в долинку еще раз. Значит, молодежь гуляла здесь регулярно. И, глядя снизу вверх, на закате, это здание будет против солнца, то есть стоять в окне можно хоть в полный рост. Но мы все равно прячемся, конечно, и смотрим, как эти идиоты веселятся. А потом видим, как Гоша уводит Алену… нет, просто девушку, какое мне дело, как ее зовут, чуть дальше, вон к тому, видимо, блоку, на котором можно расстелить плед… а потом Гоша забывается в дурмане, а жертва уходит вот туда. Значит, надо поторопиться. Быстро вниз, потом вдоль забора с этой стороны – пока она идет с другой. Девушка под химкой, значит, пойдет медленно, будет шаркать ногами, может, даже говорить сама с собой. Потерять невозможно. А если она вдруг свернет куда-то? А куда? В глубину пустыря? Нет, скорее всего, она пойдет по прямой. А если даже нет, главное, чтобы вышла за пределы слышимости друзей. Пара сотен шагов, и я знаю, куда она пойдет, потому что следил за ней не раз и не два. И ломаный асфальт – это хорошо, на нем не остается следов.

Долинка расположена поодаль от обычных троп, поэтому, если даже она решит пойти в глубину пустыря, можно будет