Нечто в воде - Кэтрин Стэдмен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он протягивает мне полный бокал, шипящий пузырьками. Вы знали, что качество шампанского можно определить по размеру пузырьков? Чем они мельче, тем лучше раскрывают аромат и вкус. Пузырьки углекислого газа подхватывают и переносят молекулы вкуса; чем их больше, тем изысканнее вкус шампанского. Мой бокал полон длинных ленточек крошечных, стремящихся ввысь пузырьков. Мы чокаемся.
– Женитьба на тебе – лучший выбор в моей жизни, – улыбается Марк. – Я хочу, чтобы ты знала, Эрин: я люблю тебя и буду заботиться о тебе, и как только мы вернемся домой, я найду другую работу, чтобы обеспечить нам достойную жизнь. Как тебе такой план?
– Замечательно, – с улыбкой отвечаю я и делаю глоток. Пузырьки щекочут губы и нос. Райское блаженство. Спасибо, Эдди.
– Что будем делать с… – Я киваю на дверь.
– Завтра я отнесу сумку в центр дайвинга и передам инструктору координаты того места. Он разберется. Или мы опять найдем ее в номере! Одно из двух, – смеется он.
На той стороне лагуны начинает играть музыка.
Воскресные ужины проходят на пляже в сопровождении традиционного полинезийского шоу. Я сказала Марку, что мне это напоминает модную в восьмидесятые годы традицию загородного отдыха в деревенских гостиницах.
– Мы в отеле «Четыре сезона», – напомнил мне он, – и нас ждет пятизвездочный ужин с тремя переменами роскошных блюд на освещенном факелами тропическом пляже с традиционными полинезийскими водными барабанами и танцами с огнем.
– Ну да, там тоже устраивали представления за ужином, – упираюсь я, – разве нет?
* * *
Нас усаживают за столик на песке, у самой кромки воды. Кроме нас здесь всего десять других пар. Вдоль пляжа расставлены свечи и пылающие факелы. Мы машем паре, с которой познакомились во время сегодняшней прогулки, Дэниэлу и Салли. Они улыбаются и машут в ответ. Все расслаблены и счастливы. Воздух благоухает таитянской гарденией и костром.
Мы пьем шампанское и говорим о будущем: что сделаем, когда вернемся домой. Я рассказываю Марку об Алексе: как она планирует забеременеть, о Холли, обо всем. Помалкиваю только об Эдди с его подарком. Муж увлеченно слушает. Занятый своими проблемами, он словно забыл, что я продолжала жить своей жизнью, теперь же ему интересно. Он удивляется, зачем выпускают таких, как Холли. Спрашивает, не сожалеет ли о собственном поступке Алекса. Мы продолжаем беседу за десертом и кофе, а потом смотрим шоу.
Полинезийские танцоры, мужчины и женщины в национальных костюмах, кувыркаются и крутят сальто на песке, держа в бронзовых руках или сжимая белыми зубами горящие факелы. Взлетают в воздух, ныряют в воду. Перкуссионисты стоят по колено в волнах, стучат ладонями по плавучим барабанам и по воде.
Музыка нарастает и достигает апогея, волны на миг вспыхивают пламенем, белые огни лижут поверхность воды. Темнота разражается аплодисментами и восторженными криками.
Мы перемещаемся в бар и пьем коктейли. Танцуем, целуемся, тискаемся и пьем еще. Мы оказываемся самыми стойкими, но в конце концов решаем отправиться в постель и, спотыкаясь, бредем в свое бунгало.
И да, сумка нас там ждет. Я приношу из ванной маникюрные ножницы, и мы ее открываем.
14. Утерянный или сброшенный?
Понедельник, 12 сентября
Просыпаюсь я поздно. Марк спит мертвецким сном рядом со мной, в комнате стоит тяжелый дух перегара. Вчера мы рухнули в постель, забыв заказать завтрак и даже включить кондиционер.
У меня раскалывается голова, страшно хочется есть. Похоже, прошлым вечером мы еще что-то заказывали. Я осторожно скатываюсь с кровати и бреду к тележке.
Растаявшее мороженое и перевернутая бутылка шампанского в ведерке.
Сколько же мы выпили? Господи… Пересохший язык с трудом умещается во рту. Умираю с голода. Я принимаю ответственное решение и иду к телефону.
На полпути к цели мою ногу пронзает резкая боль, и я, потеряв равновесие, с размаху приземляюсь на плиточный пол.
Черт возьми! Как больно!
На своде стопы наливается красная капля. Черт. Я наступила на ножницы, которые меня укололи и выскочили из-под ноги. Капля превращается в кровавый ручеек, стекающий на пол. В висках пульсирует боль.
Пропади все пропадом! Я осторожно встаю и прыгаю на одной ноге к телефону. Трубку берут после второго гудка.
– Доброе утро. Можно заказать завтрак в номер, пожалуйста? Да. Два полных завтрака… да, яйца-пашот, кофе на двоих, булочки… да, ага. Апельсиновый сок тоже на двоих. А у вас есть пластырь?.. Ну, такой небольшой… Или аптечка какая-нибудь? Да, да! Ага, отлично. Да, хорошо. Спасибо.
Я кладу трубку и падаю обратно на кровать, пачкая кровью простыни.
Марк потягивается и издает протяжный стон.
– Двадцать минут, – бормочу я и тут же засыпаю.
Очнувшись, вижу Марка, который везет тележку с завтраком через комнату на террасу. По контрасту с загорелой кожей белый халат кажется еще белее. Я беру аптечку, которую принесли вместе с завтраком, и хромаю следом. Поверх белья на мне растянутая футболка на три размера больше, на ноге запеклась корка крови.
Мы едим молча, зачарованно уставившись на океан. Я возвращаюсь в номер за обезболивающим, заклеиваю ранку пластырем, добираюсь до ближайшего шезлонга и почти мгновенно засыпаю.
Проснувшись, обнаруживаю, что Марк расправил надо мной тент. Боже, как я его люблю. Я проверяю, как голова, осторожно кивая, затем покачивая ею в разные стороны. Да, определенно лучше. Гораздо лучше. Можно и душ принять. Хромаю обратно в номер. Марк смотрит по кабельному сериал «Планета Земля» и, когда я прохожу мимо, посылает мне воздушный поцелуй.
Прохладная вода стекает по лицу и волосам. Я втираю в волосы шампунь, наслаждаясь массажем. Вспоминаю прошлый вечер. Что мы делали, когда вернулись в номер? Мороженого в упор не помню. Ножницы – да, я принесла их, чтобы открыть сумку. А дальше – провал.
Заворачиваюсь в свежее полотенце и возвращаюсь к Марку.
– Мы ее открыли? – спрашиваю я, в глубине души надеясь, что нет.
Ведь если мы испортили сумку, то не сможем ее никому отдать. Марк морщится и водружает сумку на кровать. Дырка в ней имеется, хотя далеко мы вчера не продвинулись. Вот пьяные идиоты! Я замечаю на руке Марка два пластыря. Видимо, ножницами вчера орудовал он. Сажусь на кровать и осматриваю сумку. От дырки никакого проку. В нее даже палец не просунуть, чтобы расширить отверстие, и ничего не видно. Так старались, и нулевой результат.
– А мы еще можем отдать сумку? – спрашиваю я.
– Да, конечно. Скажем, что так
