Нечто в воде - Кэтрин Стэдмен

Он вновь раздраженно вскидывает руку.

– Да подожди ты!

Он меряет шагами комнату. Останавливается. Идет к бару и насыпает в бокал для виски льда. Черт! Дело плохо.

Я медленно подхожу к столу и опасливо беру телефон: вдруг он рассердится, что я читаю его сообщения.

Нет, его мысли заняты другим. Я набираю код – дату его рождения. Нахожу сообщения, жму «Рэйфи».

Плохие новости, бро. Только что узнал: они закрыли вакансию кем-то из своих. Охрененно неожиданно. Я-то думал, дело заметано. Дам тебе знать, если услышу что-то новое. Р.

О боже!

Я аккуратно возвращаю телефон на стеклянный столик. Марк цедит виски на другом конце комнаты. Щелкаю пультом, сирены и крики умолкают. Теперь слышен только звон льда в бокале и приглушенный рев урагана.

Марк наконец поднимает глаза.

– Вот такая фигня, Эрин, что поделаешь?

Он поднимает бокал.

Я вдруг вспоминаю Алексу. «Сегодня ты собака, а завтра – фонарный столб».

И тут он улыбается.

– Ладно, переживем. Все нормально, честно.

Муж говорит спокойным, обнадеживающим тоном. И в этот раз я ему верю, он в порядке. Но… все это неправильно. Несправедливо. Просто нечестно.

– Придумала, – выпаливаю я, подхожу к нему, забираю бокал с виски и отставляю в сторону.

Моя внезапная решимость выбивает Марка из колеи. Я беру его за руку.

– Ты мне доверяешь? – спрашиваю я, глядя ему в глаза.

Он широко улыбается, щуря глаза. Он знает: я что-то задумала.

– Доверяю, – отвечает Марк и сжимает мои пальцы.

Я веду его к выходу и отпираю дверь. Но как только нажимаю на ручку, он тянет меня назад.

– Что ты задумала, Эрин?

За дверью бушует шторм.

– Ты сказал, что доверяешь, – повторяю я.

Он кивает.

Я нажимаю на ручку, и дверь распахивается; ветер на улице сильнее, чем я ожидала.

Мы выходим, и мне каким-то чудом удается закрыть за нами дверь. Марк стоит, глядя на бушующую стихию, его футболка мгновенно промокает. Я беру его за руку, и мы пускаемся бежать. Я веду его по деревянным дорожкам, по высоким мосткам, через всю территорию комплекса и дальше по залитым лужами тропинкам до самого берега, где шумит океан. Мы, спотыкаясь, бредем по песку, ветер теперь накидывается на нас со всех сторон. Мокрая, набравшая воды одежда липнет к телу, а мы пробиваемся к волнам. И останавливаемся на самом краю.

– Кричи! – требую я.

– Что? – Он недоуменно смотрит на меня, не расслышав за ревом моря и ветра.

– Кричи!

На этот раз он расслышал. И начинает хохотать.

– Что?! – недоверчиво переспрашивает он.

– Кричи, Марк! Кричи, мать твою!

Я поворачиваюсь к океану, к сумасшедшему ветру, к бушующей бездне и кричу: каждой клеточкой своего существа. Выкрикиваю свое отчаяние от того, что происходит сейчас с Марком, что случилось с Алексой, кричу за ее умершую мать, за свою маму, за будущее Марка, за наше с ним будущее, за себя. Кричу, пока не заканчивается дыхание. Марк молча смотрит на меня сквозь грозу. Я не могу понять, о чем он думает. Он делает несколько шагов, словно хочет уйти, и вдруг резко разворачивается и кричит – протяжно, громко, в хлещущий дождь и туман. Все его сухожилия и мышцы напряжены, он бросает боевой клич в лицо неизвестности. Ветер ревет в ответ.

12. Нечто в воде

Суббота, 10 сентября

К рассвету шторм унимается.

Мы просыпаемся у себя в номере от привычно тихого стука обслуги. О вчерашней грозе напоминают лишь пальмовые ветви, тут и там проплывающие по заливу, и наши сорванные голоса.

Я уже много лет так хорошо не высыпалась. После завтрака Марк отправляется переговорить с инструктором по дайвингу – хочет выяснить, можем ли мы понырять после обеда самостоятельно. Похоже, они с этим инструктором неплохо спелись, так что я поручаю переговоры Марку и остаюсь в номере.

Я обещаю мужу, что не буду работать, но как только за ним закрывается дверь, хватаюсь за ноутбук. В ящике куча писем, в основном поздравления со свадьбой. Меня интересуют другие письма, связанные с работой, с моим проектом. Вот оно: письмо из тюрьмы Холлоуэй насчет Холли. Оказывается, дату ее освобождения перенесли на двенадцатое сентября. То есть на послезавтра. Черт. Предполагалось, что Холли выйдет на свободу только после нашего возвращения.

Быстро отправляю письма Филу, оператору, и Дункану, звукорежиссеру; придется поехать к Холли, как только я вернусь. Не лучший вариант, но нужно записать интервью как можно скорее после ее выхода из тюрьмы. Заодно я напоминаю им о датах съемки Алексы. Она освобождается через несколько дней после моего возвращения, и времени на подготовку будет чуть больше.

Я нахожу еще одно письмо, на этот раз из тюрьмы Пентонвиль. Стала известна дата освобождения Эдди. Интервью с ним можно провести через неделю после нашего возвращения.

Неожиданно раздается стук в дверь. Странно: у Марка есть ключ, почему он стучит? Наверное, что-то задумал. Я с улыбкой направляюсь к двери и торжественно ее распахиваю.

За дверью, улыбаясь, стоит миниатюрная полинезийка.

– Особый подарок. Ты бери! – сияет она, глядя на меня, и протягивает запотевшее ведерко со льдом, из которого торчит бутылка очень дорогого с виду шампанского.

– Ой, нет, простите, мы не заказывали… – начинаю я, но она лукаво качает кудрявой головкой.

– Для тебя. Особый подарок. От друга. На свадьбу! Да! – улыбается девушка.

Вот оно что! В принципе, логично. Такой подарок могли прислать Фред с Нэнси. А может, Каро?

Туземка кивает, приглашая меня забрать ведерко, а я непонятно зачем кланяюсь, прежде чем принять подарок. Наверное, это подсознательное проявление уважения к чужой культуре. Да, меня хоть из дома не выпускай. Она хихикает, машет ладошкой и семенит обратно к основному корпусу.

В номере я осторожно ставлю ведерко на стеклянный журнальный столик. По бокам стекают капли конденсата. Изо льда торчит открытка.

Миссис Эрин Робертс,

поздравляю с бракосочетанием, золотце. Взял на себя смелость отправить тебе скромный подарок. Неплохой «Дом Периньон» 2006 года. Любимое шампанское моей жены. Бог свидетель, мы с ней не всегда и не во всем соглашались, но во вкусе ей не откажешь. В конце концов, она ведь выбрала меня. Так или иначе, желаю вам обоим самого наилучшего, ныне и впредь. Смотри, чтобы он хорошо себя вел. Всего наилучшего, милочка.

Да, и прости за тот разговор, я не имел возможности говорить свободно. Надеюсь, скоро мы с тобой поболтаем без помех.

Я слышал, тебе уже сообщили дату моего освобождения. Так что все идет по плану. С