The Woman in Me. Автобиография - Бритни Спирс

с ужасно злым лицом. Он не спрашивал, можно ли со мной поговорить. Он ставил перед фактом. – После этого я оставлю тебя в покое.

Алли уговаривала мужчин уйти:

– Пожалуйста, ребята. Не надо. Пожалуйста…

Она была очень вежлива и умоляла так, словно просила сохранить нам жизнь, именно так это выглядело со стороны.

Но они не прекращали нас доставать. Я заорала.

Им понравилась моя реакция. Один из парней не собирался уходить, пока не получит желаемое. Он продолжал ухмыляться, задавал мне одни и те же мерзкие вопросы, снова и снова, пытаясь снова вывести меня на реакцию. В его голосе было столько уродства, никакой человечности.

Это один из худших моментов в моей жизни, он еще долго меня преследовал в воспоминаниях. Разве нельзя было отнестись ко мне по-человечески? Разве он не мог уйти? Он не захотел. Продолжал наседать. Снова и снова интересуясь, что я чувствую, не имея возможности видеться с детьми. И ухмылялся.

Наконец мое терпение лопнуло.

Я схватила первое, что попалось мне под руку, – зеленый зонтик – и выскочила из машины. Я не собиралась его бить, потому что даже в подобных ситуациях я не выбрала бы насилие. Я врезала по тому, что подвернулось следующим, – по его машине.

Жалкое зрелище. Зонт. Им и навредить толком не получится. Это был отчаянный шаг отчаявшегося человека.

Мне было стыдно за то, что я сделала, и я отправила в фотоагентство записку с извинениями, упомянув, что претендовала на роль в мрачном фильме и пыталась вжиться в образ (это правда), что была не в себе (в чем тоже не солгала).

Позже этот папарацци скажет в интервью в одном документальном фильме: «У нее выдался не самый лучший вечер… Чего не скажешь о нас, потому что нам заплатили за снимки».

* * *

Мой муж Хесам[10] говорит, что красивые девушки бреются не просто так. По его словам, это их выбор – не загонять себя в рамки традиционной красоты. Он пытается поддержать меня. Ему жаль, что мне все еще больно.

27

У меня было такое чувство, будто я хожу по краю обрыва.

Через некоторое время после того, как я побрила голову, я поехала домой к Брайану в Лос-Анджелес. Там были его подруги из Миссисипи и моя мама. Она старалась не смотреть на меня, потому что я была некрасива. Это лишний раз доказывало, что мир заботит только ваш внешний вид, даже если вы страдаете и морально находитесь на самом дне.

Той зимой мне сказали, что, если я лягу в клинику на реабилитацию, это поможет мне вернуть опеку. Поэтому, несмотря на то что с гневом и горем у меня было куда больше проблем, чем со злоупотреблением психотропами, я согласилась. Когда я приехала, в клинике был мой отец. Он сел напротив, но через три стола. И сказал:

– Ты позорище.

Оглядываясь назад, я думаю: «Почему я не позвонила Большому Робу, чтобы тот мне помог?!» Мне и так было стыдно и неловко, а тут еще мой отец сказал, что я его позорю. Это все равно что стегать мертвую лошадь. Он обращался со мной, как с собакой, уродливой псиной. Меня никто не поддерживал. Я была страшно одинока. Думаю, одним из положительных моментов реабилитации было то, что я ступила на путь выздоровления. Я была полна решимости извлечь максимальную выгоду из этой мрачной ситуации.

Когда меня выписали, я смогла получить временную опеку пополам с Кевином благодаря замечательному адвокату. Но наше противостояние было в разгаре, пожирая меня живьем.

Альбом Blackout, гордость моей карьеры, вышел в 2007 году, прямо перед Хеллоуином. В рамках его продвижения я должна была исполнить Gimme More на VMA. Мне не хотелось, но команда настаивала, чтобы я продемонстрировала миру, что со мной все в порядке.

Единственная проблема: я была не в порядке.

В тот вечер все пошло наперекосяк. Возникла проблема с костюмом и нарощенными волосами. Накануне я почти не спала. У меня кружилась голова. Прошло меньше года с тех пор, как я родила второго ребенка, но всех, казалось, оскорбляло отсутствие кубиков пресса у меня на животе. Было сложно осознать, что придется выйти на сцену в подобном состоянии.

За кулисами я столкнулась с Джастином. Прошло много времени с нашей последней встречи. У него жизнь протекала прекрасно. Его карьера была на пике, он вел себя развязно и самодовольно. У меня случилась паническая атака. Я не успела как следует все отрепетировать. Мое отражение в зеркале было мне ненавистно. Я знала, что в итоге номер выйдет плохим.

Но я вышла на сцену и выложилась по максимуму, хотя планка в этот раз была сильно ниже моих прошлых выступлений. Во время шоу я видела себя на экранах по всему залу. Это напоминало зеркала в комнате смеха.

Я не собираюсь оправдываться за то выступление или говорить, что оно было хорошим, но напомню, что у всех исполнителей бывают неудачные вечера. Правда, обычно они не сопровождаются столь серьезными последствиями.

Ну и еще: редко худший день в вашей жизни совпадает с одним из лучших дней вашего бывшего.

Джастин выпорхнул на подиум. Он флиртовал с девушками в зале, в том числе с той, которая выгнула спину и начала трясти грудью, пока он ей пел. Потом к нему присоединились Нелли Фуртадо и Timbaland – у них все прошло так весело, так свободно, так легко.

Позже на сцену вышла комикесса Сара Сильверман и как следует по мне прошлась. Она сказала, что к двадцати пяти годам я уже сделала все стоящее в своей жизни. Она назвала двух моих детей «самыми очаровательными ошибками, которые вы когда-либо видели». Но об этом я узнала позже. В тот момент я билась в истерике за кулисами.

Следующие несколько дней и недель газеты высмеивали мое тело и мое выступление. Ведущий Доктор Фил назвал его катастрофой.

Единственное интервью в рамках продвижения Blackout я дала в прямом эфире Райану Сикресту в октябре 2007 года. Планировалось, что наша беседа будет посвящена пластинке, но Райан задавал вопросы вроде: «Как ты реагируешь на тех, кто критикует тебя как маму?», «Ты считаешь, что делаешь для своих детей все, что можешь?», «Как часто ты будешь с ними видеться?»

Мне казалось, это единственное, о чем люди хотели поговорить: достойна ли я быть матерью. Не о том, как я записала сильный альбом с двумя младенцами на руках, каждый день преследуемая десятками опасных мужчин.